– Нам ещё до грунтовки час пились.

– Ты же про шесть километров говорил, – удивился Андрей Михайлович. – Со скоростью пешехода собираешься ехать?

– По-другому здесь нельзя, – пожал плечами Вадим и надавил на газ.

Совсем чуть-чуть надавил, но этого оказалась достаточно, чтобы новенькая Ауди клюнула носом в ямку и проскрежетала защитой картера по асфальтовой кочке.

– Мать… – коротко прокомментировал Самарин. – Как здесь вообще ездят?

– На моей Ниве пролезешь без проблем, – заверила Полина Дмитриевна. – Не забирать же её в Москву? Да и права у меня забрали.

– За что?

– Потому что козлы!

Кукушкин засмеялся и объяснил:

– Не обменивают. Не верят, что это её права.

– Паспорт бы показала.

– Я показывала, – вздохнула Полина Дмитриевна. – Только там фотография двадцатилетней давности, и они тем более не поверили. Разве не козлы?

– А от пенсионного фонда она вообще скрывается, – опять засмеялся Вадим.

– Скрываюсь, – не стала отнекиваться бабушка Поля. – Там вообще одни ублюдки, которых давно заждались петля и стенка.

– Репрессии нужны?

– Нужны, но при нашей власти все патроны и верёвки разворовали. Сталина на них нет!

Самарин не дал втянуть себя в политическую дискуссию, потому что по личному опыту знал – ничем хорошим они не заканчиваются. Обязательно все разругаются вдрызг, даже если придерживаются более-менее похожих взглядов. Да и как можно говорить о чём-то, если мысли заняты лишь одним – только бы лакированная немецкая драндулетка не развалилась на суровых русских дорогах.

Однако Полина Дмитриевна не успокоилась и продолжила ругать нынешнюю власть, но уже вполголоса, а потом торжествующим тоном объявила:

– А в гробу я видела этих гаишников! И в деревне они мне не указ.

Кукушкин посмотрел на бабушку в зеркало заднего вида, и уточнил:

– Хочешь сама за руль?

– На твой лайбе не поеду, не люблю автоматические коробки. Прогуляюсь за Нивой, а вы с Андреем меня подождёте.

– Дойдём, – попробовал возразить Самарин.

– С сумками и рюкзаками дойдёшь? Ты же упадёшь на первом же километре, – засмеялась Полина Дмитриевна, и злорадно добавила. – Пенёк старый.

Ревущая прогоревшим глушителем Нива отчаянно заскрипела стертыми тормозными колодками, как бы намекая, что слова Вадима о капитальном ремонте не совсем соответствовали действительности. И ещё она юзом развернулась по мокрой от росы траве на лысых покрышках.

Кукушкин в ответ на вопросительный взгляд сделал удивлённое лицо:

– Три года назад всё было в норме.

– Она и сейчас как новенькая! – похвалила машину Полина Дмитриева и заглушила двигатель. – Приехали.

Андрей Михайлович еле слышно матерясь и громко похрустывая суставами выбрался с заднего сиденья, с трудом разогнулся, и осмотрелся.

– А неплохо, в самом деле.

Единственная улица Любимовки упиралась в старицу Клязьмы, и огороженный слегка покосившимся забором из потемневшего горбыля участок Полины Дмитриевны был последним справа, выходя восточной границей на самый берег. Над забором выглядывала знакомая по фотографиям шиферная крыша, кое-где украшенная зелёными клочками мха. На воротах висел ржавый замок, помнивший ещё русско-турецкую войну.

– Открывай, ты теперь здесь хозяин, – Полина Дмитриевна протянула Самарину внушительного размера ключ. – Кошку бы запустить в первую очередь, но чего нет, того нет. Потом Вадим пару штук привезёт.

Андрей Михайлович представил себя в компании двух кошек и вздрогнул:

– Лучше черепаху, она линять не будет.

От ворот к крыльцу вела вымощенная дубовыми кругляшами дорожка, достаточная для проезда машины. Интересно, сколько же времени потрачено на распил этих деревяшек? И ещё они явно выварены в олифе от сырости и гнили. Колоссальный труд!