Они встретились глазами.

Отшельник понимал, что глядеть в глаза нельзя, но не мог отвести взгляд в сторону.

Волк оскалил свои клыки и сделал шаг к нему.

Еще шаг и скрылся за какой-то корягой.

Кустарник в этом месте был редкий и к тому же голый, без листвы, не время еще для нее.

Мелькнувшую тень волка он поймал на подсознании.

Пригнувшись возле валуна полоснул ножом по животу летевшего над ним зверя.

Тут же привстал и развернулся.

Волк перескочив ручей в полете ринулся обратно.

Если бы тогда Отшельник отступил, тут бы и был ему конец, но он прыгнул сам на волка, подмял его под себя и нанес сильнейший удар ему ножом в бок.

Нож скользнув по какой-то кости внутри, вошел по самую рукоятку.

Отшельник дернул нож в сторону вспарывая бочину зверя, затем еще раз с силой надавил и провернул нож в его теле.

Волк успел все же схватить зубами рукав брезентовой куртки, но рукав был настолько широк, что рука успела выскочить из его пасти.

Волк несколько раз дернулся суча ногами и затих, а Отшельник еще с силой давил на него двигая в стороны ножом.

Наконец поднялся над волком.

Рука и нож были все в крови, рукав куртки тоже.

И в это время прозвучал пронзительный и затяжной волчий вой.

Отшельник вздрогнул и снова напрягся.

Сколько же их здесь, стая…

Но волчица оказалась одна.

Живот провисший и уже набухшие соски.

Беременна, да ей щениться вот-вот…

Волчица стояла оскалившись на том берегу ручья.

Отшельник ждал нападения, но волчица вдруг попятилась, и коротко взвизгнув, бросилась в кустарник.

Он стоял еще минут десять, выжидая, вернется, или нет.

Стаи никакой не было, не ходят волки стаями, когда волчице щениться.

Значит их было только двое.

Нужно искать нору, логово, иначе если она там останется, ему придется отсюда уйти.

Пересиливая себя Отшельник пошел в ту сторону откуда раздался вой волчицы.

Это была все же нора, а не яма под поваленным деревом.

Отшельник осторожно приблизился к ней.

Стоял ждал.

Прошло более двадцати минут, волчицы не было.

Тогда он собрал сухих листьев и веток, сложил их на входе в нору и поджег.

Когда небольшой костерок разгорелся, палкой спихнул его в нору.

Костер рассыпался и из норы потянулся густой дым.

Ушла, не было ее, и не вернется она больше сюда, другое логово найдет, лишь бы только не в этом овраге.

Волка закопал в этой же норе, расширив вход столкнул его туда.

Потом ножом обвалил верхнюю часть входа норы и заложил все это не большим, но увесистым валуном.

На рыбалку в тот день так и не пошел, и на другой, и целую неделю не ходил.

Потом все же пересилив свой страх стал снова ходить по оврагу.

А вторая беда случилась с ним ровно через год, и не в овраге, а возле поля, где собирал сушняк на дрова.

И дернуло же его залезть на эту наполовину сухостойную корявую осину.

Залез, обломал на ней толстые сучья, и уже хотел спускаться, как сорвался вниз.

И падать то не высоко, да нарвался, на только что сброшенный, самолично, толстый сук.

Торчащие на этом суку сучья поменьше задрали свитер на теле вместе с рубахой, и вниз живота ему воткнулось что-то острое разрывая кожу и плоть.

Он не удержавшись на ногах от падения, упал ломая своим телом сучки.

В животе что-то остро кольнуло.

С трудом поднялся и сел.

Приподняв свитер и рубашку обнаружил в животе сбоку сучок с пару сантиметров толщиной.

Он торчал из живота сломанным концом.

Отшельник превозмогая боль выдернул его, в животе снова что-то резануло.

Выбросив окровавленный сучок, промокнул рану рубашкой и заправил ее в штаны.

Охая от иногда режущей боли, все же собрал ветки потолще и потащил их к землянке.

Ополоснувшись в бане теплой водой и смыв кровь, обработал рану самогоном.