Свен с Шелестом переглянулись и устроились на изрядно замызганном диванчике. Ждать они уже привыкли. Из комнаты доносились голоса знахаря и Опера, но слов было не разобрать из-за громкого ора музыки.

– И как он это слушает, – пробурчал Свен. Он любил что-то более активное, да, громкое, но желательно без слов. Такое, чтобы разгоняли кровь. А эта песня, она была похожа на страшную сказку, что иногда ему рассказывали в детстве.

Вскоре Опер вышел из комнаты, и туда пригласили Свена. Шелест опять оказался последним, и это начинало помаленьку бесить.

Наконец и он попал за белую, покрытую липкими разводами, дверь. Знахарь сидел в кресле и смотрел на сведенные вместе пальцы. Когда Шелест вошел, парнишка кивком пригласил его на кушетку. Поднялся, обтер пальцы салфеткой и принялся водить руками над его грудью. Хмыкал, морщился, потом опять делал над ним пассы. Ну будто колдун какой. И это врач?! Именно это Шелест и озвучил. И тут же скорчился от жуткой боли в ноге. Ему казалось, что кость из нее сейчас тащат щипцами. Через секунду боль отступила. Вытерев выступивший пот, мужчина посмотрел на довольно усмехающегося Панка.

– Ни-ког-да! Слышишь? Никогда! Не называй знахаря доктором и врачом. Мы гораздо большее, – проговорил парень. – Знахарь может вытащить тебя в прямом смысле с того света. Видит зарождающийся в тебе дар и поможет его раскрыть. Поможет прокачать тот дар, что уже есть. И открыть второй, и следующие. Отрастить новые потроха или конечность? Снова нужен знахарь, чтобы помог с дозами живца и гороха. Так что мы гораздо больше, чем просто врачи, – заключил он.

Шелест кивнул, урок получился показательный и доходчивый. Он уже успел понять, что в этом мире нет места многим привычным для него вещам.

– И нормально вот так, для знахаря, – Шелест выделил последнее слово. – Людей мучить?

– А ты ж иначе не поверишь. Да и не мучил я тебя. У тебя мышцы забиты, я им считай массаж сделал, – ловко скрутив самокрутку Панк сунул ее в рот. Посмотрел на лежащего перед ним мужчину. – Будешь?

Тот кивнул и вскоре тоже радостно попыхивал. Из-за двери тут же донесся ворчливый голос Опера.

– Командир, сколько раз тебе говорить, бросай ты чадить, это для здоровья вредно. Вон, у знахаря спроси хотя бы.

Ответом ему стал дружный хохот двух глоток. Опер обиженно насупился и повернулся к Свену.

– Ну хоть ты им скажи!

На что тот лишь пожал плечами, мол, что я сделаю, люди взрослые, нравится им травить себя, пускай травят.

Докурив, они вышли к бойцам, и Шелест снова уютно развалился на диванчике.

– Что могу сказать, – убавив музыку, начал Панк. —Дар у, – он замешкался. – Кстати, вы ж не крещеные, давайте крестным вашим буду?

Мужики объяснили ему, что имен-то у них вроде как и нет, а позывные – позывные менять не хотелось бы. Знахарь задумался, почесывая голову сквозь грязные сальные волосы.

– М-да, такого у нас тут еще не было. И как с вами быть? Стикс не любит, когда имя старое остается. Но у вас вроде как и не имена правда.

Он снова задумался. Загадали гости ему загадку, и как решить, он пока не понимал. Решил, что пока оставят все как есть, а там, там Стикс сам решит, нужны ли им новые имена. Скольких свежаков потом перекрещивали. Заодно и посоветуется с кем-нибудь из знахарей поопытнее, да и просто с теми, кто давно в Улье живет. Сам он такую задачу решить не мог. Это он и озвучил сидящим в ожидании бойцам.

– Продолжим, – он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – У Опера дар хороший, он клокстопер. Может перемещаться быстро из одной точки в другую. В этот момент все предметы и живые организмы для него будто останавливаются. Со временем даже пуля будет ему казаться замедленной. Пока его хватает на один два рывка. Коротких, хочу заметить, рывка. Но, – знахарь сделал паузу. – Если будет пить горох по схеме, которую я дам, тренироваться, то скоро сможет использовать дар дольше и дальше.