Робину, как штурману и помощнику капитана, всегда и везде, при любых условиях неукоснительно требовалось выполнять две функции: душой и телом чувствовать своего шефа, чтобы по праву называться его правой рукой, с одной стороны, и иметь своё собственное мнение, причём такое, чтобы оно не было антиподом мнения капитана, с другой стороны. До этого дня Робину удавалось без всякого труда совмещать эти две противоположные функции, и прежде всего потому, что Смит Филд был человеком порядочным. Но это было раньше. Робин сам не заметил, как стал делить события на прежние и настоящие, то есть до и после взрыва. В первую очередь его беспокоило прежде всего то, что он был не в силах хоть как-то более-менее реально и отчётливо понять капитана, его предстоящие планы. Да, он слышал, что капитан легко и ненавязчиво предложил всем подумать о том, стоит ли возвращаться на Тенлю. Но ведь это ещё ни о чём не говорит. Робин старался мыслить примерно так, как это делал Джон, то есть логически.

– Допустим, что это предложение – чистая правда. В таком случае следует, что капитан – трус, боится смерти. Либо думает о команде. Но, в таком случае, учитывая обстановку, ему следовало бы подробнее рассказать всем о предстоящих планах, вкратце сообщить, что он хочет передать на Тенлю, в Центр. Но, с другой стороны, он – капитан, и он им останется в любую минуту. Значит, прежде, чем определять, врал, или нет капитан, нужно точно уяснить, из храброго десятка он, или нет.

Робин долго и упорно старался вспомнить все эпизоды, все случаи, в которых были элементы опасности. Но он не смог вспомнить ни одного опасного случая за все шесть лет совместных полетов, и единственный вывод, который из этого следовал, что капитан – мастер своего дела, но не более. Робин понял, что зашёл в тупик.

– Интересно, – подумал он, – что на моём месте сейчас сказал бы Джон. Ведь шкурой чувствую, что этот Шерлок смог бы докопаться до истины. Может, его позвать? Нет, кирпичей ему с маслом, он от меня больше не дождётся, чтоб я перед ним ещё раз расписался в своём собственном бессилии. А то ведь иначе получается, что я принимаю его точку зрения. Хоть он и друг, но я всё-таки штурман. Так что надо самому… Итак, в космосе, когда я рядом, ничего трагического не было. Это говорит не столько о его трусости и боязни опасности, сколько о том, что у него голова на плечах, а не пустой шлем. Кроме космоса он, как и все мы, был на Тенле. Но отпуска мы вместе не проводили. Значит, надо вспомнить, что про него говорили другие и рассмотреть эти события на предмет опасности… Ничего плохого о нем не говорили… Сам я тоже не знаю… Называется, прилетели в чёрную дыру. Идея… Спросить у Джона. Может, он знает такие случаи с нашим капитаном.

Робин вызвал Джина.

– Слушай, дружок, где твой хозяин?

– Не информирован в данном вопросе.

«Чугунная кукла, подумал про себя Робин, – хоть кто-нибудь когда-нибудь из них ответил бы не по программе. Сказал бы просто «не знаю», а то так и хочется заорать что-нибудь вроде «два наряда вне очереди».

– Найди его и пригласи ко мне, я в рубке.

– Задание понял, выполняю.

Через полчаса появился Джон. Выражение его лица было неопределенное. Но первая фраза сразу всё поставила на свои места.

– Чего тебе надо? – этот вопрос означал, что он не в духе.

– Не рычи, а лучше помоги. Я буду проверять твою память. Скажи мне пожалуйста, помнишь ли ты такую ситуацию, которую можно назвать критической или опасной, в которой участвовал наш капитан? Хоть на Тенле, хоть в космосе.

– Прежде, чем проверять мою память, проверь свою, старый осёл, при тебе же Дэнил говорил, что капитан как-то связан с нумистами. Реальнее опасность представить трудно.