Я сидел в баре, когда меня нашёл патрульный. Они думают, что я каждый вечер напиваюсь, а я, по договорённости с барменом, пью из рюмки чистую воду. Пусть мои коллеги, включая начальника, думают, что я – алкоголик. Если меня не могут найти дома, всегда можно сказать, что я был в баре. Однако даже тут они научились меня доставать.

– Лейтенант Комб, у нас снова убийство. Начальство требует вас на месте преступления, – сказал мне полицейский, презрительно поглядывая на мой напиток.

У патрульного было лишнее ухо, но в Грязетауне все страдали генетическими отклонениями. Например, мой одноклассник, когда вырос, продал второе сердце на чёрном рынке по сходной цене, купил квартирку в отличном доме и живёт припеваючи.

Махом допив воду, я для виду поморщился и, надев шляпу, которая лежала на стойке рядом, вышел на улицу. В нашем городе всегда идёт дождь. Лёгкая кислотность добавляет отметин на коже, а также дополнительных деформаций в генах.

Генетически чистые жили наверху, на орбите в огромном Солнечном городе. Генетический мусор вроде нас скидывали на поверхность и забывали. Каждый здесь существовал как мог. Я раскрыл над собой зонт, который носил с собой, и показал патрульному, что пойду за ним. Тот кивнул и сказал:

– Здесь недалеко, на соседней улице, в мусорных баках. Пойдём пешком, а то на машине объезжать долго.

Стояла глубокая ночь, на небе сияли две луны и тот самый Солнечный город совершенных. Моя ладонь с шестью пальцами, обтянутая чёрной кожей перчаток, твёрдо держала ручку зонта.

Синие и красные мигалки я заметил издалека. Над телом склонилась наша патологоанатом Криния, которую все называли Двуликим Янусом, так как у неё было два лица. Лицо на затылке осматривало окрестности, а основное изучало труп.

Патрульный поднял мне ленточку, подождал, пока я пройду, и исчез. Я подошёл и вопросительно уставился на сержанта Лейкерса, что-то записывавшего в свой блокнот, который он держал в третьей руке. В первой у него был зонтик, во второй – ручка. Про себя я отметил, что это достаточно удобно в нынешних условиях.

– Что у нас? – Мой вопрос разорвал тишину, в которой было слышно лишь струи дождя.

– Убийство. Мужчина. Отрезан второй нос. Бережно упакован и лежит в пакете. Похоже, снова тот маньяк, – вздохнула Криния. – Подробности после вскрытия.

– Начальство отрицает присутствие маньяка в городе, у нас только генетические отклонения и отбросы. Не дай бог, появится ещё и псих, – заявил сержант. – Этот город и так уже далеко от бога, чтобы это вытерпеть.

– Больше мутаций нет? – спросил я.

– Нет, но он далёк от чистых, как и ты, Комб, – сказало второе лицо Кринии.

Я достал мятную конфету, развернул и закинул её в рот – это помогало мне думать.

– У меня есть след, – заявил молодой криминалист, которого я видел впервые. – Примерно сорок четвёртый размер, обычные ботинки со стандартной подошвой. Судя по углублению, человек высокий и крепкий.

– Как ты определишь, что этот след – убийцы? – спросил я. – Тут мог ходить кто угодно.

– След поверх крови, – последовал ответ. – Лейтенант, можете записать в свой блокнот, что ростом и весом наш преступник как этот капитан Комб.

Я поморщился, не люблю, когда меня сравнивают с кем-то, особенно с маньяком, на счету которого пять трупов.

Вернувшись в свою квартиру, я первым делом выкинул ботинки, они мне просто надоели. В помойке их быстро кто-то найдёт и приспособит под свои нужды. В Грязетауне жили те, кто передвигался не только на двух, но и на четырёх, а то и пяти ногах.

Скинув одежду, засунул её в стиральную машину и подошёл к окну. Я жил на сто двадцать пятом этаже, подо мной раскинулся город. Дома росли в высоту, чем выше, тем дороже стоила недвижимость. В некоторые жилые комплексы не пускали с сильными генетическими отклонениями, например, в моём доме жили только те, у кого было по две штуки каждой конечности. Хотя у моей соседки был хвост, но её пустили только из-за её смазливой мордашки, выглядевшей как фарфоровая куколка.