Темная, густая жидкость медленно стекала на дно бутылки, Присцилла следила, чтобы она не пролилась мимо, и продолжала говорить:

— Я слишком стара и цинична, чтобы верить в столь затяжной траур. Разве что в траур по упущенной возможности стать королевой, — она снова фыркнула. — И слишком хорошо знаю Катарину, чтобы не питать иллюзий относительно ее любви. Ах, бедняжка Катарина, она была так близка, так близка к своей цели, но судьба была так коварна, — почти пропела Присцилла, защелкнула механизм, закрывающий бутылку фарфоровой пробкой, и коротко рассмеялась. — Впрочем, его высочество Фредерик был тем еще оленем.

Я удивленно наклонила голову набок.

— Что? — Присцилла улыбнулась этой их кривой улыбкой, которой улыбались все дель Эйве. — Вы же не ябеда, Мари, и не нажалуетесь Антуану, что я считаю его погибшего брата... не слишком умным? Мальчик, конечно, беззастенчиво использует моего племянника в своих целях, и я имею право на некоторые вольности...

— У вас сегодня хорошее настроение, леди Присцилла, — сказала я.

— Я предвкушаю интересную игру, — сощурилась она в мою сторону. — За которой буду наблюдать вблизи. Вам повезло чуть меньше, милая, вы окажетесь в самой гуще событий. Так что кое-где придется хорошенько вас подготовить.

Она расторопно убрала все со стола, попросив меня подвинуться куда-нибудь, где я не буду мешать. Я встала спиной к окну. Спине тут же стало холодно, и я вздрогнула, подумав, что кто-то в этой зимней темноте может следить за мной и прямо сейчас смотреть в меня неприятно-пристальным взглядом тысяч глаз.

— Мои симпатии однозначно на стороне Дара, — продолжила Присцилла как ни в чем не бывало и подошла к двери, ведущей в библиотеку. Я заметила у нее в руке две свечи. — Пойдемте, леди Лидделл. Сегодня никакой каллиграфии, обещаю.

Она тонко улыбнулась, наклонив голову к плечу, и придержала дверь передо мной. Я прошмыгнула мимо Присциллы, стараясь не задеть ее плечом или локтем. В библиотеке никого не было, даже Корвина, который частенько поджидал меня здесь, словно угадывал, когда я собираюсь спрятаться в книгах. Только огонь в камине лениво доедал остатки дров. Я дернулась, чтобы хлопнуть в ладоши и зажечь кристаллы, но Присцилла цыкнула на меня и попросила повременить.

Становилось все интереснее и интереснее.

— Я прекрасно понимаю, что не каждая молодая девушка способна провести четыре часа, непрерывно выводя буквы или срисовывая в альбом листья растений, — Присцилла взяла подсвечник с полки, на которой стоял с десяток ламп, подсвечников и канделябров. — Поэтому меня приятно удивила ваша усидчивость... хотя я и понимаю, что это в большей степени упрямство, чем послушание, — заметила она с оттенком удовольствия. — Скажите, леди Лидделл, вам понятно, для чего я заставляла вас заниматься подобной ерундой?

Она застыла рядом с камином и пристально посмотрела на меня.

Я вздернула подбородок и непроизвольно сжала правую руку в кулак.

— Концентрация и наблюдательность, — сказала я уверенно, потому что знала.

Присцилла оскалилась и кивнула:

— Концентрация, наблюдательность и усидчивость, милая, — она выделила слово «усидчивость», то, про что я забыла. — И кое-что еще. Уверенность пальцев. Твердость руки. Навык вести линию именно так, как тебе нужно, не давая ей уползти вбок. Не могу сказать, что у вас это все прекрасно получалось, но, — она наклонилась, чтобы зажечь от камина длинную щепку, а от щепки — одну из свечей. — Но за старательность и, хм, упрямство вы определенно заслужили награду. Поэтому сегодня я попытаюсь научить вас одному фокусу. Погасни, — скомандовала она камину, и я вздрогнула, когда тот послушался — и действительно погас.