Я бы тоже на всякий случай оборачивала книги газеткой, живи я в компании кого-то вроде Прис.

Тересия оторвалась от чтения и посмотрела на нас, рассеянно моргая и щурясь.

— О… вы вернулись… — только и сказала она.

— Я же обещал вам партию в карты, леди Тересия, — Ренар расплылся в улыбке и сделал пару шагов вперед, к двери, ведущей в столовую. — Но перед этим, с вашего позволения, я наведаюсь в кухню, раз мы с леди Лидделл бессовестно пропустили обед сегодня. Леди Лидделл составит мне компанию? — уточнил он, глядя на меня.

— А? Да, точно, — я ожила и поняла, чего от меня хотят. — Доброго вечера, леди Тересия, — кивнула я пожилой леди, проходя мимо. Та по-прежнему ласково улыбалась. — Если хотите, я почитаю вам вечером, — добавила я чуть тише, тоном заговорщика.

— Это будет мило с вашей стороны, Мари, — Тересия прикрыла книгу, оставив палец между страниц там, где она закончила читать. — Присцилла в лаборатории и просила сказать вам, чтобы вы подошли к ней, сразу, как вернетесь.

Я замерла в двух шагах от Ренара и двери. Ренар вопросительно поднял брови, я развела руками в стороны.

— ...но, Мари, не переживайте, — добавила Тересия, снова утыкаясь в книгу. — Я не думаю, что чашка чая задержит вас надолго. В этом доме никого не заставляют работать на пустой желудок. Я запомнила ваше обещание, милая, — бросила она мне, когда я уже почти проскользнула в столовую. — И твое тоже, мой хороший.

Я заметила, как Ренар по-доброму усмехнулся, закрывая за мной дверь.

***

— Добрый вечер, леди Лидделл.

— Добрый вечер, леди Присцилла, — я коротко присела в знак приветствия, хотя Присцилла лишь махнула мне рукой, не подняв взгляда от металлической чаши, в которой смешивала содержимое многочисленных скляночек, окружавших ее.

В лаборатории пахло травами, воском и каким-то смутно знакомым мне эфирным маслом. Пять волшебных кристаллов, стоявших тут же, на столе, давали достаточно света, чтобы можно было разглядеть надписи на этикетках — латынь, конечно, латынь, таинственные цифры и мелкие, незнакомые мне символы.

— Вряд ли вам стоит знать, чем я занимаюсь, — сказала Присцилла, все так же не отвлекаясь на меня. — Пара минут, и я закончу. Как ваша прогулка? Унылые пейзажи еще не начали нагонять на вас тоску?

Я скользнула взглядом по оконному стеклу, которое разделяло комнатку, залитую светом, и густую тьму, наполнившую сад. Мелкие, неровные стеклышки отражали огоньки и силуэт Присциллы, искажая картинку, дробя ее на кусочки и собирая их вместе. Каждое движение внутри комнаты меняло положение теней — и блики на стеклах тоже менялись.

Мое молчание затянулось чуть дольше, чем мне было нужно, чтобы придумать дежурный ответ в этом диалоге вежливого равнодушия, а я так и не придумала, что сказать.

— Мы были у Шамаса.

Присцилла еле слышно фыркнула, как кошка, в миску которой попало что-то, достойное лишь презрительного движения усами.

Я сделала шаг вдоль шкафчиков, стоящих у стены, и провела рукой по резным деревянным дверцам, за которыми, как я помнила, скрывались пучки трав, камни, коробочки с чем-то, инструменты и стеклянные сосуды.

— Шамас рассказал мне об Амелии, — продолжила я, наблюдая за тем, как Присцилла размешивает ложкой с длинной витой ручкой темную, густую почти как мед субстанцию. На меня она все так же обращала внимания не больше, чем на сияющие кристаллы. — Как так получилось, что принцесс никто не видел несколько лет?

— При желании их могли бы не видеть еще дольше, — Присцилла, наконец, подняла на меня взгляд. Правда, лишь для того, чтобы попросить передать бутылку из темного стекла, которую пришлось достать из шкафчика слева от меня. — Когда в жилах ребенка течет особая кровь, его существование либо старательно скрывают, либо выставляют напоказ — с таким же рвением и старанием, как при иных обстоятельствах старались бы скрыть. Леди Катарина прикрывалась трауром, чтобы спрятать себя и своих дочерей, но вот о ее целях, милая, я судить не возьмусь. Может быть, не хотела, чтобы девочек втянули в какую-нибудь увлекательную игру, а, может, наоборот, придумывала свою собственную партию.