Сколько раз он потом вспоминал тот момент. То, как они выходят из здания, то, как подходит этот парень, нагло улыбаясь и забирая все, что ему дорого. Сколько раз он представлял, как хватается руками за воротник синей рубашки, как размахивается кулаком и по падает прямо в нос, чувствуя, как этот нос хрустит, и как хрустят его собственные пальцы. Как выкидывает эту никчемную розу в бак, и уводит ее с собой, за собой, свою жизнь, свою любовь, свой мир, все, что у него есть. Сколько еще раз он представлял нечто подобное, каждый раз, когда видел их вместе, или когда она говорила почему они не смогут встретиться и с кем и куда она собирается идти. Возможно, если бы он был немного другим, он бы сделал все это, но подобные вещи, подобное поведение, было ниже его достоинства. Он никогда не станет опускаться до уровня приматов, он выше грубой силы, выше соперничества, но сам по себе царь и бог, который не обязан доказывать, что он чего-то достоин. Само его существование доказывает, что он достоин получить все, что только пожелает. А если она это не ценит, значит недостойна она.

Хорошо бы всегда так думать, вот только выходило наполовину. И две половины боролись между собой отчаянно. С одной стороны, он никогда не станет унижаться, о чем-то просить, что-то доказывать, считая, что имеет право. С другой стороны, он готов встать на колени, признать себя никем и ничем, только бы она выбрала его.

Это было третье лето, их лето, жаркое лето. И он ее ждал, каждый день просто ждал. Когда она освободится от друзей, тренировок, гуляний с парнем, и предложит встретиться с ним. Эти встречи походили на собственный рай, а ожидание казалось пыткой демонов, от которых хотелось избавиться. Вот только демоны были внутри, и избавиться не получалось. Все лето он провел в метаниях между гордостью и покорностью, между страхом и любовью, между реальностью и вымыслом. Их ждал последний год обучения, а что дальше? Он задавался этим вопросом, что будет дальше. Захочет ли она оставаться рядом с ним, или он оставаться рядом с ней. Он не мог представить жизнь, в которой снова окажется один. Раньше такая жизнь ему казалась единственной правильной и самой сладкой, но теперь он не был с собой согласен.

В последнюю неделю августа она пришла к нему в гости, они сидели за столом, смотрели последние получившиеся фотки. Она положила голову ему на плечо, а он боялся пошевелиться.

– Как всегда, здорово у тебя получается фотографировать.

– Спасибо.

Она смотрела на них с экрана, такая живая, такая настоящая, а еще, как будто немного другая, чем была в жизни. Ему это нравилось. Ему она любой нравилась.

– Слушай, а ты сможешь нас вдвоем пофотографировать?

Она подняла голову с его плеча, повернулась, а он дернулся только от одной фразы.

– Вас с ним?

– Да.

– Не хочу. – Он подскочил со стула, чуть замер, встрепенулся и принялся расхаживать по комнате, нервно сжимая пальцы. Повторил почти что криком. – Не хочу!

– Прости.

Она выглядела виноватой, с опущенной головой и взглядом в пол. Она не должна, не должна быть виноватой! Или должна? Он не знает. Он не знает, что ему делать и как себя вести, когда все, что у нее есть, просыпается сквозь пальцы, как песок. Что ему сделать, чтобы удержать это? Чтобы удержать ее. Он останавливается посередине комнаты, медленно подходит, встает напротив, стоит долго, очень долго в полном молчании. Разжимает пальцы, опускается на колени. Он сделал то, что ни сделал бы ни за что и никогда. Признал, что прямо сейчас стал никем и ничем. Она смотрит на него удивленно, смотрит как из его глаз стекают слезы, и сама не может остановить свои. Он коснулся ее рук, очень трепетно и мягко, посмотрел в глаза.