– Интересно. А если вернуться к фотографии, то почему именно такие чувства?

– В моих руках сейчас власть, остановить мгновение времени, это моя свобода. И я могу это сделать, это мой контроль. Я могу в своей свободе выбрать любой момент, который останется на фото, и он там останется потому, что я нажал на кнопку.

– То есть тебе нравится сама мысль о том, что все зависит от тебя?

– Конечно. А тебе разве не нравятся подобные мысли?

Они пошли дальше по тропинке не спеша, едва помещаясь по ширине вдвоем.

– Возможно, но никогда ничего не зависит только от нас. Ты можешь хотеть сделать одни фото, а я не буду хотеть там стоять.

– Ты права, но из всего, что ты делаешь, именно я выбираю как тебя снять.

– А если бы я хотела определенные фотографии? Знаешь, как в студии, приходишь и говоришь, хочу вот так. Что бы ты тогда чувствовал?

– А это уже не искусство.

– То есть я для тебя как пустой холст, и ты сам решаешь, что нарисовать?

– Что-то вроде. – Он сделал небольшую паузу, а потом продолжил. – А ты, что чувствуешь ты, когда тебя фотографируют?

– С тобой и сейчас мне комфортно. Я не хочу ничего конкретного, я выбралась просто погулять и так совпало, что вместе с этим я получу еще и классные фото. Мне просто нравится здесь, и мне нравится, что ты меня фотографируешь.

– Еще не факт, что фото получатся классными.

– Неужели неуверен в себе?

– Совсем нет. Но то, что нравится мне, может не понравится тебе.

– Здесь ты прав. Но я думаю, что мне понравится.

Они замолчали, и продолжили идти дальше. Где-то там впереди уже были видны какие-то строения, площадки. Ему хотелось побыть здесь, в этом месте немного дольше. Не хотелось сталкиваться с людьми, делить еще с кем-то этот момент, эти минуты. Поэтому он предложил задержаться, пройтись по листьям без всяких дорожек, и она согласилась. Если он думал, что предыдущие фото получились сказочными, то сейчас он был в этом уже не уверен. Потому, что именно здесь, как будто в самой глуши, где нет ни намека на человеческое присутствие, фотографии выходили совсем тонкими и волшебными. Нет, она выходила такой на фотографиях. На ней было длинное, темно-зеленое пальто, распахнутое так, будто ей было совсем не холодно, струящееся золотое платье до ботинок, на платье красная вышивка. И здесь, среди черных стволов деревьев, опавших коричневых листьев, и еще разноцветной кроны, она казалась не из этого мира.

Потихоньку стало темнеть, и они пошли дальше, вышли на небольшую площадь. На площади были люди, разговоры, ларьки, суета, которая в миг растворила ощущение сказки. Девушка застегнула пальто, видимо, стало холодно, а потом спросила.

– У тебя пальцы не замерзли?

– Немного.

– У тебя длинные, красивые пальцы, прямо как у пианиста. Ты никогда не занимался?

– Нет. Не было ни желания, ни возможности.

– Хочешь кофе? Я хочу взять нам кофе. Или снова скажешь, что не стоит?

– Ладно, как хочешь.

Она побежала к ларьку, а он уселся на самую дальнюю лавочку, чтобы как можно меньше видеть людей. Он смотрел на нее, как она стоит и ждет, как несет два стаканчика, как села рядом с ним. И эту девушку со стаканчиком кофе в руках ему тоже захотелось сфотографировать. Раз, два, три…

– Ты же сказал, что у тебя замерзли пальцы, а фотоаппарат так и не убрал.

– Да, замерзли. Но я надеюсь, что сейчас согреются. – Он положил фотоаппарат в сумку, уже почти трясущимися руками застегнул и с блаженством обхватил горячий стаканчик. – Не люблю холод.

– Тогда почему не в перчатках?

– В них не удобно снимать. Почему ты мне написала тогда?

– А должен быть точный ответ?

– У всего есть ответ.