Петька, успешно сдал экзамены в технический ВУЗ. По существующим тогда правилам, вновь поступившие должны были отработать месяц там, где укажут. Указали – в аудиториях, в преддверии нового учебного года в ВУЗе шел срочный ремонт.

В большом городе, среди чужих, в основном городских сокурсников, глядевших на него несколько свысока, Петр почувствовал себя совсем неуютно. Ему хотелось обратно в свой маленький городок, где были Анька, мать и дед Евдоким заменивший ему отца. Где был большой сад. Не такой, конечно, как у деда Евдокима, но в саду этом знал он и любил каждое деревце, каждую травинку. Хотелось вдыхать запах свежих стружек,  душистыми спиральками выползающих из-под рубанка, слушать Анькину игру и пение.

Петр был высок, черноволос, карие глаза его словно излучавшие внутренний свет были очень притягательны для особ женского пола. Одним словом, был он красив, смел и умен. Одноклассницы чуть ли не все поголовно были в него влюблены, но соблазнила и приобщила его к таинствам плотской любви Зинуля, вокзальная буфетчица. Была она старше Петра на несколько лет, очень раскована, привлекательна, и безотказна. Петр был не единственным, кто втайне посещал пышнотелую красавицу. В пятнадцатилетнем отроке бурлили гормоны, выглядел он на все двадцать и, не устояв перед соблазном, стал он тайком гонять на мотоцикле к Зинуле.

Вот только о зазнобе своей он забывал тотчас же, едва выйдя от нее. И думать, и вспоминать о том, чем занимались они в ее квартирке, Петру было неимоверно стыдно.

Все мысли его занимала Аня. Он помогал ей с математикой, по вечерам слушал, как втроем – она, дед Евдоким и баба Маруся по очереди читают какую-нибудь книгу. Читал и сам. Искоса поглядывая на сидящую рядом Аню, он с трепетом ощущал исходящее от нее тепло. Невзначай соприкоснувшись с ней плечом, запинался и совершенно терял нить повествования. Ему хотелось обнять ее, прижать к себе, гладить ее волосы, издающие легкий запах чайных роз, целовать ее губы. Рядом с ней душу его переполняли непонятные ему самому чувства, совершенно непохожие на те, другие, от которых ему бывало и неловко, и стыдно, а в душе рождалось мучительное раскаяние. И он в который раз обещал себе навсегда забыть дорогу к Зинуле.

Но проходило время и его снова с непреодолимой силой влекло еще хоть раз испытать необыкновенно сладкий и одновременно стыдный момент близости с непутевой красавицей. Он заводил мотоцикл, ехал на станцию, и все повторялось.

Теперь тоскуя в чужом городе, больше всего он хотел увидеть снова совсем не красавицу Зинулю, а «мелкую» Аньку.

Отработав положенный для новоиспеченных первокурсников срок, Петр возвратился домой. Все остававшееся до начала занятий время он провел в сараюшке деда Евдокима, работая с ним наравне – к столярничеству у него был талант незаурядный. Не надеясь на стипендию, уж очень она была невелика, перед учебой он хотел заработать немного денег. Мать была в этом ему не помощница – часто болела, а рано умершего отца ему заменил дед Евдоким, обучивший Петра множеству житейских премудростей.

Они дружно работали, а из комнаты тем временем доносились звуки пианино и голос Анны.

Именно об этом Петр вспоминал на войне, умирая от боли и ран в госпиталях. Ради того чтобы эти минуты повторились, он страстно хотел жить.

Некоторое время между ними шла оживленная переписка. Отправлять письма Петру Аня бегала на станцию к поезду – в пассажирских поездах один из вагонов всегда был почтовым. В стене его имелось отверстие, куда нужно было опускать письма. Сразу, без задержки на сортировку в почтовом отделении, они уходили по назначению и до места добирались быстрее – не за неделю, а за день или два.