– Не думаю. Всё, беги. Я тебя люблю.

– И я тебя.

Я закрыл за собой дверь, отец подмигнул мне через открытое окно и неспешно уехал. И как оказалось надолго, причём это мало сказано. С этого дня я его не видел почти десять лет. Десять лет под жизненным девизом – «Живи так как хочешь»! Десять долбанных лет!

И с тех пор я ненавижу эти сметанные торты. Как их вообще можно есть…

Туса закончил свой рассказ и с трудом сдерживал себя, чтобы не разнести комнату в хлам. Он сжимал кулаки настолько сильно, что ногти практически впивались в ладони. Дыхание не равномерно ускорялось, не давая ему успокоится.

– Погоди, я так и не понял. Ты считаешь, что твой отец был плохим человеком? – решился продолжить разговор Хат.

– А мне ли об этом судить? В моей жизни не было других примеров подражания. Он для меня и не может быть плохим. Но нет в мире идеальных, и он не исключение, – к этим словам Туса уже успокоился, но всё же не возвращался в прошлое состояние.

– А в чём тогда разочарование? Раз ты стал таким, как он. Или ты не простил его за уход из семьи? – с осторожностью спросил Хат.

– Просто я его подвёл. Отец и не хотел, чтобы я был таким как он. Он не хотел, чтобы я повторил его ошибки. Но я сделал всё наоборот.

– А какие именно ошибки ты совершил? – продолжал Хат, не выходя из образа психолога.

– Слушай, по-моему сейчас твоя очередь рассказывать, – прервал его Туса, чтобы не отвечать.

– Моя очередь?

– Ну да. Раз у нас так завелось и нам в принципе делать здесь больше нечего, то давай поделимся своими «мемуарами», так сказать, – Туса пытался отойти от грустных мыслей и настраивался на новый позитив.

– Да я и не против. Только давай прекратим эти игры в больного и психолога.

– Да блин, а я только начал вживаться. Ну ок, давай без ролевух, – и он закатился смехом, будто бы это была самая смешная шутка на свете.

– Так, о чём мы с тобой ещё не поговорили, – это был не направленный вопрос, а просто рассуждение вслух – Про друзей и семью уже было. Из хорошего в моей жизни осталась только история про любовь. Про первую любовь.

– Чувак? Ты серьёзно? Хочешь пацанами посидеть и поговорить о «высоких чувствах»? Может что-нибудь получше есть?

– Так, тихо, ты же сказал моя очередь, значит мне и решать. Иначе будем сидеть молча и ждать, когда нас выпустят. Так что, не выпендривайся.

– Ладно, ладно. Давай немного посопливим. Валяй, – с доброй издёвкой сказал Туса.

Хат встал со стула, отряхнулся, немного помаячил по комнате и остановился облокотившись на стол.

– А с чего начать то… Вот смех.

– Да говори как есть. Все свои, – после слов Туса расплылся в доверительной улыбке.

– Как есть говоришь? А почему бы и нет, – и Хат начал свой рассказ о «высоких чувствах».

Я тебе уже рассказывал про нашу «банду», но со временем она обмельчала, аж до двух человек – я и Тима. Лет до 11 мы втроём с Машкой были не разлей вода, нас практически не видели раздельно друг от друга. Как я и говорил ранее, для нас она была своим пацаном. Не было секретов и тайн между нами. Каждый стоял друг за друга горой. Но в шестом классе Машка начала сильно меняться, не в плохом смысле, просто как и все девочки она начала расти быстрее чем пацаны. Да что там говорить, ей больше не нравилось когда мы её звали Машкой или Махой, с того времени она стала просто Маша.

У неё появились новые интересы, у нас стало меньше общих тем для общения. Она не хотела больше играть в войнушку или гонки, в её характере зародилась женственность. Наверное я неправильно выразился, она же всегда была девчонкой, просто теперь это стало видно. И со временем наше общение становилось всё меньше и меньше, мы с Тимой оставались не разлей вода, а Маша нашла подружек.