«Куда же идти?», – совсем растерялся Ваня, переминаясь с ноги на ногу и заглядывая в темные коридоры.

– Вам чего, молодой человек? – дребезжащим голосом спросила подошедшая от куда-то с неприметного уголка женщина.

– Я… мне бы… вот, – протянул Иван лист.

– Призывная повестка? – спросила женщина, взяла бумажку и, поднося почти к самому носу, начала слепо читать. – Так… понятно. Идемте за мной. Оформим документы.

– Я на фронт попаду? – зачем-то спросил Иван, словно бы от этой самой женщины всё и зависело, и она лично распределяла новобранцев. В шутку добавил: – Мне на фронт надо, отсиживаться я в тылу не хочу и не буду!

Женщина никак не отреагировала на эту фразу. Завела в тесный кабинет, села за стол, начала заполнять бланк.

– Фамилия-имя-отчество? – привычно отчеканила она, поскрипывая пером.

– Пестряков Иван Михайлович.

– Дата и место рождения?

– 20 августа 1922 года, село Буденовка, Курчумский район, Восточно-Казахстанская область, Казахстанская ССР.

– 20 августа? – вдруг подняла на Ивана взор женщина. Глаза её словно присыпанные пеплом, уставшие, смотрели сквозь парня, будто она что-то вспоминала. – У меня сын тоже в этот день родился, – Вздохнула: – В октябре прошлого года забрали его на фронт. Вестей всё нет, как два месяца назад последний раз была от него весточка, так больше и нету.

И словно опомнившись, будто сказала чего-то лишнего, вновь натянула на лицо серую маску хмурости и продолжила записывать данные на бумажку, бросая дежурные вопросы.

– Партийный?

– Нет.

Женщина бросила поверх очков быстрый колючий взгляд на парня, продолжила опрос.

– Кем работаете?

– Столяр я.

– Образование есть.

– Есть, конечно. Кончил четыре класса.

– В комсомоле состоите?

– Нет.

Женщина устало вздохнула.

– Плохо, Иван Михайлович. Надо бы записаться, сами понимаете. Фамилия-имя-отчество отца и матери.

– Отец Пестряков Михаил Михайлович, мать Пестрякова Степанида Маркеловна.

– Карточка ваша здесь храниться?

– Я не знаю, – пожал плечами парень.

– Ладно, посмотрю сейчас.

Женщина привстала, держась за спину, начала перебирать в ящике документы, одним пальцем пролистывая дела.

Сердце у Вани колотилось так, что казалось выпрыгнет из груди. Волновался. Теребил в руках шапку, не зная куда ее деть – и на голову вернуть в помещении не прилично получится, и положить куда-нибудь тоже нельзя – все-таки казенное заведение, и стулья казенные, не для того деланы чтобы на них шапки всякие складывали. Обдало волной холодной. Только сейчас, в этот самым момент, стоя в тесном кабинете, вдруг остро почувствовалось что идёт война. Не в шутку, самая настоящая. Идущая со смертью бок о бок. И каждого уже успела проклятая коснуться, и даже вот эту женщину, что сидела сейчас напротив него и чей сын ушел на фронте и потерялся. Это ощущение пришло внезапно и сразу, как пыльным мешком по голове охлобучили, и стало до того страшно, что затряслись коленки. Даже в этом здании ощущение идущей войны летало повсюду, словно напитав собой воздух. Всё тут пахло тревожной неизвестностью и трауром. И как он сразу не обратил на это внимание?

– На фронт… – вновь начал Иван.

Женщина раздраженно его перебила:

– На фронт, на фронт. Иди уже.

– Да куда идти-то? – спросил парень, разведя в стороны руками.

– На медкомиссию. Там пройдешь, тебе заключение напишут и скажут куда дальше, – женщина вновь посмотрела на стоящего перед ней. Долго ничего не говорила, все смотрела, словно пытаясь узнать в его чертах лица что-то знакомое. Тихо сказала:

– Береги там себя, солдатик.

Иван кивнул головой и вышел, тихо закрыв за собой дверь.

По пути надобно было еще зайти в райком комсомола, поставить какую-то печать в документы. Женщина, оформлявшая бумаги Ивана, как смогла объяснила куда идти, но поблуждать все же пришлось. Наконец, нашел нужное здание и нужную дверь. Постучал, не дожидаясь ответа, зашел.