. А люди этого не знают, и, мучимые этой пустотой и этим напряжением, пытаются расслабиться (выпить, покурить, покуролесить).

Кто-то пускается во все тяжкие, кто-то садится в машину и гонит со скоростью 150 км в час, кто-то, как буревестник у Горького, «кричит, и тучи слышат ярость в смелом крике птицы…» Кто-то, если пауза возникает в процессе работы, начинает как герой мультфильма «Фильм, фильм, фильм» биться головой о стену, чтобы вернулось вдохновение.

А, если бы нас с детства учили, что в тупике и в паузе начинается самое продуктивное, то мы бы не разрушали себя и все вокруг себя, а спокойно бы ждали, когда пауза кончится… Или, помня, что впереди новая ступень, не паниковали бы, а искали бы эту новую ступень. То есть жизнь станет в этом случае менее разрушительной и более осмысленной и полезной.

Ведь, если оглянуться, разрушением охвачены массы людей. Кто ходит в ночные клубы? Люди, которые что-то ищут, хотят реализовать свой творческий потенциал. Реализовать через разрушение себя. И ночной клуб это делает: бьет по барабанным перепонкам, травит алкоголем и наркотиками, предлагает что-то экстремальное – карты, рулетку и прочее. Все дергаются в конвульсиях под этот ритм. под этой шум, под этой вой. Разрушается восприятие и адекватность поведения. Тонкость слуха

притупляется, потому что в таком шуме, чтобы расслышать друг друга, надо кричать… В таком грохоте возникают в сознании не тихие и нежные ассоциации (погладил котенка или щенка, восхитился закатом, вдохнул запах травы и цветов), а соответственно агрессия, крик, злость, раздражение, подсознательно активизирует инстинкт разрушения. Разве что положительного в этом то, что человек разряжается, снимает свое напряжение. Но снимает не через отвлечение прекрасным, переключением на прекрасное, а притуплением ощущений реальности. Поорал в этом гвалте, послушал, как орут другие, подергался, набрался, и вроде уже душа не так беспокоит.

Человек часто не удовлетворен жизнью из-за пауз. Что-то закончил, а потом нечего делать. И это давит, раздражает. У творческих людей нарабатывается переключение.

Скажем, поэт Самуил Маршак, надоедало ему писать стихи, начинал заниматься переводами, потом переключался на дневник, потом на редактирование чужих текстов, потом читал книги, отвечал на письма, сам писал, просил за кого-то.

Оноре де Бальзак, например, эти паузы заполнял чашечками кофе. Одну за одной, 20 чашечек за ночь. Писал ночами, с часу до семи. Об этом талантливо написал поэт Владимир Марфин.

«Месье Оноре де Бальзак Писал свои романы так – Он был большой затейник – И перед тем, как сесть писать, Велел воды себе подать И с кофеем кофейник.

Под стол он ставил всякий раз Воды холодной полный таз, Совал в ту «прорубь» ноги, А после кофе наливал, Благоговейно попивал И подводил итоги.»

Бальзак и кофе

Кто-то дрова пошел рубить, злить собаку. Хозяйка сварила борщ, у ней пауза, творческий тупик, и начинает к сыну приставать: а ты уроки сделал? Если сделал, ищет другую причину придраться…найти выход своей паузе. Другое дело, что разные уровни творчества – кто-то сочиняет гимн Советского Союза, как Михалков, а кто-то варит борщ.

Поскольку мы вначале предположили, что смысл жизни в самой жизни, по крайней мере, у большинства людей, то тупики возникают сплошь и рядом после самых незначительных действий. И человеку важно эту возникшую паузу как-то преодолеть. Если не удается, он становится разрушителем.

Это, если смысл жизни в самой жизни. Ну, а если кто-то думает о смысле жизни и ищет его. Таких людей мало, но они есть. Это люди, которые по отношению к жизни задают вопрос не