Саша не ответила ей. Так и не выпуская из рук портрета, она вышла на кухню. Нина Дмитриевна возилась, собирая обгоревшие тряпки в черный мусорный мешок.

– Я выбрала, – сказала Саша, показывая женщине картину. – Сколько вы за это возьмете?

Нина Дмитриевна выпрямилась и замученно взглянула на портрет:

– А, это… Ну, сколько дадите.

И тут Саша не выдержала. Она понимала, что говорит во вред себе, но так и понеслась:

– Да как же вы не видите, что это замечательная картина? Почему вы так небрежно к ней относитесь? Много я, правда, дать не могу, но я сама художница, и мне обидно, что этот каторжный труд ценится так дешево!

Нина Дмитриевна виновато улыбнулась:

– Милая, да я же в этом не разбираюсь… А насчет художников… Вы уж меня простите, но когда год за годом видишь, как этот ваш замечательный художник сводит племянницу с ума… Издевается над ребенком… – У нее перехватило горло, и она больше не улыбалась. Закончила женщина с трудом: – Начинаешь все это ненавидеть. А картина, наверное, правда хорошая. Берите, если нравится. Я не знаю, сколько это стоит.

Саша молча полезла в карман куртки, достала кошелек и чуть было не вынула оттуда стодолларовую бумажку. Она с трудом остановила себя – деньги расходились слишком быстро, а могли понадобиться очень скоро… Девушка выгребла все рубли. Их оказалось чуть больше тысячи. Она посчитала деньги и протянула их женщине. Та опешила:

– Что-то много!

– Берите!

Нина Дмитриевна нерешительно приняла деньги и снова взглянула на портрет:

– Да, много их у него было.

– Портретов? – уточнила Саша.

– Баб!

В это время на кухне появилась злая, как черт, Альбина. Она, конечно, слышала, как Саша рассуждала о ценах на картины Корзухина. Поэтому ожидала сопротивления, протягивая женщине жалкую сумму за отобранные ею семь картин:

– Я думала взять их на реализацию, но сейчас решила, что вам срочно деньги нужны. Тут такой бардак, надо срочно ремонтировать!

Саша легко поняла ее замысел. Альбина испугалась, что Нина Дмитриевна и впрямь одумается и поднимет цены. И тогда ей придется отдать куда больше за картины, взятые на реализацию. Альбина желала рассчитаться немедленно, чтобы к ней больше не было никаких претензий. Но Нина Дмитриевна, видимо, была не из тех, кто умеет постоять за свои интересы. Она безропотно взяла деньги и поблагодарила:

– Спасибо, мне и правда нужно… Не знаю, как быть с ремонтом, у меня и у самой ремонта нет… Честно говоря, просто на жизнь не хватает. Вы меня так выручили!

Женщина все еще благодарила, когда Альбина повернулась и пошла к выходу. Она была так зла, что даже не попрощалась. Саша не стала ее догонять. Ей не хотелось проводить с этой хищницей даже лишние пять минут, не то что ехать вместе с ней в машине. Как видно, тетку тоже стесняло присутствие Альбины. Как только та захлопнула за собой дверь, женщина сразу оживилась:

– Она и в самом деле Катина подружка? Что-то какая-то грубая. А вы, Саша, Катеньку лично не знали?

Девушка покачала головой.

– А Ивана?

– Нет, я никого не знала, – Саша тоже взяла газету и стала заворачивать купленный портрет. – Я просто увидела одну его картину, и мне она понравилась. Вот, захотелось посмотреть что-то еще. Может, вы помните, у него в семьдесят шестом году был пейзаж…

Но тетка даже не дала ей договорить, махнув рукой:

– В семьдесят шестом году я его и не знала! Они с Катей поженились в семьдесят восьмом, а я Ивана впервые увидела на свадьбе.

Саша подавила разочарованный вздох. Она-то рассчитывала, что тетка, по крайней мере, сможет рассказать, где Иван провел лето семьдесят шестого года. Если бы удалось найти тот уголок… И тут ее осенило. Конечно, родственница Кати могла этого не знать. Но ведь были же у самого художника какие-то родственники! Может быть, это дача его родителей?! Она прервала женщину, которая в этот момент сокрушалась о том, что как раз на днях должна была отмечаться фарфоровая свадьба Кати и Ивана, двадцатилетний юбилей супружеской жизни.