– Не выйти ли и мне? Я отец этой несчастной молодой женщины, Агостино Малипьеро.

Дегре вздрогнул от неожиданности – этот человек был совсем незаметен в тени – но, не показывая удивления, холодно произнес:

– Пожалуйста, месье. Мне надо поговорить с вашей дочерью наедине.

– Кажется, она не в состоянии ни с кем говорить, – вздохнул итальянский аптекарь, поднимаясь. – Может быть, она умрет, так и не произнеся ни слова.

В этот момент девушка открыла глаза и медленно перевела горестный взгляд с отца на Дегре.

– Мадемуазель Жакетта, вы меня слышите? – спросил молодой агент полиции. – Я здесь, чтобы вам помочь. Мы хотим раскрыть причину несчастья, случившегося с вами. В королевском дворце не должны происходить подобные ужасные события.

Девушка пристально посмотрела на отца, который сухо заметил:

– Она может ответить на мои вопросы, но едва ли ответит на ваши.

– Пожалуйста, оставьте нас, – резко приказал Дегре, а затем снова обратился к девушке:

– Мадемуазель, думаю, вы уже получили последние обряды церкви, вы исповедовались священнику. Я не знаю, что вы сказали ему, но этого недостаточно. Вы должны доверить свои секреты не только Богу, но и мне, тому, кто представляет Его закон на земле.

– Да, да, я умерла бы более счастливой, если бы мы поговорили, – прошептала Жакетта с подушки и жалобно взмолилась:

– Отец, оставьте меня. У меня осталось так мало времени, позвольте мне распорядиться им на мое усмотрение.

Итальянец медленно и неохотно отошел к двери и, остановившись, скрестив руки, в занавешенном оконном проеме, заявил:

– Дальше я не пойду. Она мое дитя и страдает. У меня есть знания и право помочь ей. Только силой вы заставите меня покинуть ее комнату.

Дегре поколебался, потом решил уступить итальянцу. Попытка выгнать его привела бы к потасовке и скандалу, который стоил бы пациентке последних сил. По страшной перемене в лице девушки он видел, что почти, если не уже, опоздал.

Встав на колени на ступеньку кровати, он внушительно произнес:

– Мадемуазель, вскоре вы предстанете перед Господом. Сделайте это с чистой совестью. Сейчас, когда земные страхи уже не властны над вами, скажите мне правду – ради других, которым может грозить опасность.

– Ради других, – повторила девушка. Она попыталась повернуть голову и сесть, и Дегре осторожно приподнял ее, просунув руку под подушку.

– Я так мало знаю, – задыхаясь, произнесла она. – Мне никогда не говорили много. А моя госпожа не знает совсем ничего.

– Никто ее не подозревает, – ответил Дегре. – Скорее, мадемуазель, расскажите мне, что вам известно.

– Мой отец все еще в комнате? – шепотом спросила мадемуазель Жакетта. – Я не вижу, лампа такая тусклая.

– Ему нас не услышать, – прошептал Дегре. – Так вы боитесь именно своего отца?

– Его и других, и больше всего Мастера.

– Мастера? Кого вы имеете в виду? Кто скрывается под этим именем?

Девушка с трудом покачала головой, пристально глядя во взволнованное лицо Дегре темными, наполовину затуманенными глазами.

– Он не француз, он итальянец или англичанин. Для месс им нужны дети… каждый должен принести жертву… если бы я не любила его! Он всегда обещал увезти меня отсюда… Спасите мою госпожу… Я думаю, они хотят… – Голос ее пресекся, она задыхалась. – Неужели это было преступлением? Меня обманули!

– Мадемуазель, во имя Господа, объяснитесь, – горячо настаивал Дегре. – Я не понимаю вашей отрывистой речи. Вы говорите слишком бессвязно. Дайте мне хоть какое-то имя, хоть какую-то зацепку!

– Петух, – прошептала мадемуазель Жакетта, – вы слышали петуха?

Дегре подумал, что сознание несчастной помутилось, и снова с жаром призвал ее сказать ему правду, по меньшей мере, дать ему, повторил он, какое – нибудь имя или зацепку. Он видел, что она отчаянно желает ответить, даже рискуя тем, что это отнимет ее последние силы. Ее глаза выражали муку, и она сделала судорожное дрожащее движение к нему, но тщетно. Он почувствовал, как ее худенькое тело расслабилось на подушке, которую он поддерживал. Она произнесла еще только одно слово, но бесполезное, это было название цветка – пинк