Мадемуазель де Фонтанж дернула за шелковый шнур, висящий рядом с массивным камином, и почти сразу же появился паж.

– Отведи этого офицера полиции к мадемуазель Жакетте, – сказала она слабым голосом. Затем добавила, как будто в раздумье:

– Нет, я тоже пойду. Мне хотелось бы присутствовать.

– Как вам угодно, – ответил Дегре. – На этот счет у меня нет распоряжения, мадемуазель, но если бы я имел честь быть вашим другом или советчиком, то я порекомендовал бы вам остаться здесь.

– Ах! – воскликнула девушка, вновь садясь в кресло с бахромой, из которого она только что поднялась. – Вы, что же, подозреваете здесь какую-то тайну?

– Моя работа – расследовать, а не подозревать, – ответил Дегре и пошел по коридору за пажом, оставив мадемуазель де Фонтанж смотреть ему вслед с выражением, как ему показалось, мучительной нерешительности.

Жакетта, итальянская девушка, лежала в богато убранной, но мрачной маленькой комнате, ближайшей к спальне ее госпожи. Обстановка здесь была старомодной, на стене висела украшавшая ее уже лет сто темная шпалера с изображением охоты, выполненная в сине – фиолетовых и беловато-зеленых тонах: на ней через плотные заросли растений с огромными листьями и цветами стройные гончие преследовали исполинского тучного дикого зверя.

Хмурый свет мартовского дня рано ушел из этой комнаты, обращенной на север. Занавеси в ней были задернуты и зажжена лампа. Девушка лежала на узкой постели под балдахином из белой саржи с вышитыми рыжей и пурпурной шерстью цветами наперстянки и желудями. Рядом с постелью на коленях молилась монахиня в темном одеянии. В изножье стоял человек средних лет. Дегре догадался, что это доктор. В спертом воздухе висел тяжелый аромат благовоний.

Жакетта с закрытыми глазами лежала на спине, выпростав руки из – под белого шерстяного одеяла. На ее плечи был накинут белый меховой плащ, а ее черные спутанные волосы разметались по подушке.

Дегре посмотрел на доктора, тот поднял брови и покачал головой.

– Я пришел задать ей несколько вопросов, – прошептал агент полиции. – Вы, должно быть, месье Акен?

Доктор кивнул и тихо ответил:

– Я здесь по специальному распоряжению его величества, но я ничем не могу помочь. Это ужасное дело. Надеюсь, месье де ла Рейни предпримет все возможное, чтобы его раскрыть.

– Именно поэтому я и пришел, – по-прежнему шепотом подтвердил Дегре. – Вы, месье, осмотрели ее и оценили характер ее повреждений. Есть ли правда в ее истории?

Доктор, глядя опухшими и усталыми глазами из – за тяжелых очков, односложно ответил:

– Нет.

И затем приложил пальцы к губам.

– Мы так и знали, – сухо сказал Дегре, – но я должен выяснить все, что смогу.

– Ваше счастье, если она вам расскажет хоть что-то. Она умирает, ей осталось, должно быть, несколько часов, – произнес доктор, поклонился и повернулся к двери. – Я пришел по прямому распоряжению его величества и теперь должен дать ему отчет. Занимается этой молодой дамой один из докторов мадемуазель Фонтанж. Доктор Рабель.

– Тот, что преподает в Сорбонне и живет в Цветочном тупике? – спросил Дегре.

– Да, он самый. Он исключительно умен.

– Исключительно, – тихо согласился агент полиции, а про себя подумал: «Конечно, они тут все знают друг друга».

Он подошел к постели молодой девушки и учтиво обратился к монахине, перебирающей четки из грушевого дерева и повторяющей молитву:

– Сестра, меня прислал месье де ла Рейни, генерал-лейтенант полиции. Не оставите ли вы меня на несколько минут наедине с мадемуазель Жакеттой?

Монахиня подняла голову, молча поклонилась и была уже готова покинуть комнату, когда вдруг из угла за кроватью, затененного балдахином, с оттенком сарказма донеслось: