Он рассказывал совсем уж небылицы… А в Тихой Речке деда Ковра еще сумасшедшим называли!

– Ладно, – Лю к этому времени унял раздражение. – Если вы потомки неких настоящих Людей, то от кого тогда произошли все остальные?

– Мне-то откуда знать? От темного хряка, наверное.

Нанья только фыркнула. А Отрава все думала и думала о бессмертии. Кудесники живут в зависимости от своих способностей – и больше двух тысяч лет даже наисильнейший из них не протянет. Кровопийцы могут существовать гораздо дольше, но платят за это… «изменением обмена веществ».

Перевертыши тоже смертны, насколько сами верят. Они в глубокой старости, которая с самыми сильными из них приключается через несколько столетий, переворачиваются последний раз в волков и уходят в леса. А что дальше с ними случается – никто не рассказывал. И оставшаяся родня, будь то перевертыши, кудесники или возвращенцы, устраивают поминки. Хоть перевертыш и умрет в лесу неизвестно когда, но день его памяти не откладывают, ведь все равно уже не вернется. Убийство черного волка в Левоморье по этой причине приравнивалось к убийству человека. Направить на него оружие можно только в случае угрозы собственной жизни. И даже сами перевертыши не думали, что в волчьем обличье они существуют бесконечно.

Про тухляков толком никто ничего не знал – мудрейшие создания в мире, которые не желают делиться мудростью. Возможно, они по-настоящему бессмертны, но кто бы захотел оказаться на их месте? А если Великого Колеса Жизни не существует, и каждая смерть возвращенца – смерть окончательная? Насколько Кристофер ошибается, и в чем он прав? Отраве вдруг захотелось, чтобы кровопийца остался с ними – нет, не потому, что он вдруг перестал ее раздражать, просто пока ей виделось, что он единственный, с кем такие вещи вообще можно обсуждать.

Однако очень скоро ее мнение переменилось.

– Слушай, Кирами, – начал Лю. – Мы уже подходим к Серебряному Облаку. Давай сразу договоримся – там расходимся. Не заставляй тебя силой гнать.

– Нет, перевертыш. Я слишком много времени провел в обществе разбойников – от них научился быть назойливым. А еще мне интересно, как ты меня гнать собираешься.

– Да зачем мы тебе понадобились? – возмутилась Нанья. – Прицепись, как лишай к заднице, к кому-нибудь другому!

– Нет, аппетитная, такой интересной компании я больше не найду, уверен.

– И что же в нас интересного? – спросила Отрава.

– У перевертыша явно что-то значимое на уме, и это связано с тобой. Он на меня не кинулся только из опасений, что ты пострадаешь. Но он в тебя не влюблен, если интересно. Сердце при страхе и страсти стучит по-разному. Так что тебе ничего не светит, возвращенка.

– Чего это ей не светит? – Лю остановился.

Отрава тоже замерла, готовая прямо на месте умереть со стыда, но ей не повезло – она продолжала стоять, все сильнее и сильнее краснея, и слушать при этом монотонное объяснение:

– А вот у нее сердце стучит совсем иначе, перевертыш. Я еще в сарае заметил, но сейчас уверен – она в тебя влюблена, хочет тебя и ревнует, даже к кудеснице. Скажите спасибо мне, что ситуацию разъяснил. Но, как по мне, ей только повезло. С перевертышем жить – от скуки выть.

Лю вылупился на Отраву, но быстро собрался и отвел взгляд, тоже стушевавшись. И как им теперь в глаза друг другу смотреть? Как вести себя? Кровопийца за минуту усложнил их отношения до невыносимой тяжести! Отраве захотелось разрыдаться от отчаянья: неразделенная влюбленность штука весьма неприятная, но как жить, когда предмет обожания знает об этой влюбленности, но ответить на чувства не может? И не может оставить из-за долга!