Влад извинялся, вставал на колени, целовал ее руки и говорил, говорил, молил о прощении. Отрада же смотрела на него неосмысленным взглядом. Бегала глазами по этой обшарпанной квартире и ничего не чувствовала, в глубине души ей хотелось лишь одного – уйти отсюда. Уйти как можно дальше и никогда, никогда в жизни больше не видеть этого человека.

Дома Алёна сразу прошла в ванную, закрылась изнутри, включила теплую воду. Она долго сидела в душе, смотрела в одну точку и медленно терла плечи поролоновой губкой. Материал уже начал царапать кожу, оставляя красные отметины, но Алёна этого не ощущала, не чувствовала дискомфорта. Еще через час ее начало трясти, зубы постукивали друг о друга, и на плечи упало осознание произошедшего. На теле уже проступили синяки, ее тонкая кожа посинела, на ней остались мерзкие отметины этого вечера.

Мысленно она погрязла в том, что с ней произошло, но до сих пор не могла поверить в то, как Влад мог с ней так поступить. Не могла, но все было написано на лице, на ее лице.

Ночью девушка вздрагивала от каждого шороха. Лежала на кровати в обнимку с Элвисом и орошала подушку слезами. Внутренности жгло огнем, ей было так больно и страшно, что, казалось, выйти на улицу завтра утром будет настоящим подвигом.

Когда будильник прозвенел, давая понять, что наступил новый день, Алёнка лишь крепче завернулась в одеяло. Телефон, лежащий на тумбочке, разрывался. Там было множество вызовов от Влада все с того же скрытого номера, пара от Азарина, но ей не было до этого дела. Она больше не вернется к нему в офис, не будет там работать. Она уедет отсюда подальше, после всего, что произошло, ей плевать на Шилова, пусть он разбирается сам. Теперь ее мало волновало, что с ним будет. Оправдать можно многое, но то, что он с ней сделал, не заслуживает прощения.

Через час в дверь позвонили, Отрада вздрогнула, но продолжила лежать, правда, трель не утихала. Голова раскалывалась, разрывалась от этих звуков, и Алёне пришлось встать с кровати. Она на цыпочках подошла к глазку, а взглянув в него, отшатнулась. На лестничной клетке стояла Алиска.

Отрада открыла дверь и сразу отпрянула. Отвернулась, чтобы Краснова не увидела ее распухшей щеки и синих следов от пальцев на подбородке.

– Как хорошо, что ты еще дома, а то я ключи на работе забыла, – Алиска разулась и широко улыбнулась подруге. – Ты чего? – усмехнулась и потянула Алёнку за руку.

Отрада поджала губы, пытаясь увернуться, правда, Краснова уже успела заметить на ее лице следы прошлой ночи.

– Что это? Алёна! Что у тебя с лицом? На тебя напали? Это Азарин? Или это из-за Шилова? Говори!

– Это Влад.

Отраде было стыдно признаваться в том, что случилось, она, как и большинство жертв подобных кошмаров, чувствовала вину. Ужасающую вину и стыд.

– Что?

– Я была у него этой ночью.

– Дура, боже! Я же тебе говорила, говорила. Зачем ты туда пошла, Алёна? – Краснова накрыла лицо ладонями, что-то в них прокричав. – Собирайся.

– Куда?

– Поедем снимать побои и писать заявление.

– Алис…

– Я сказала, собирайся! – Алиса была непреклонна.

Отрада кивнула и, шаркая по полу тапками, поплелась в спальню. Ноющие мышцы выворачивало от каждого движения, от чего время, за которое она надела на себя спортивный костюм, превратилось в пытку.

В местном отделении Краснову знали, поэтому процесс снятия побоев и составления заявления занял у них меньше получаса. На выходе Алиса поблагодарила следователя и подтолкнула Отраду к двери.

– Вот и все. А ты боялась, теперь надо зайти в аптеку.

– Надо, – Алёна коснулась своей распухшей губы в тот момент, когда перед ними остановился черный внедорожник, деверь которого мгновенно открылась.