Нина судорожно схватила сумку, достала деньги, открыла окно, засунула деньги в руки бездомному, закрыла окно, и долго плакала, мысленно прося прощения у отца.

Тёмным ноябрьским утром одновременно из всех подъездов окрестных домов выходили семейные пары, тихо и сосредоточенно переговариваясь между собой, таща за собой как на буксире маленьких сонных дошкольников и волоча по земле детские самокаты, подгоняя недовольных школьников и помогая им нести тяжёлые рюкзаки, застегивая на ходу пальто, раскладывая по карманам смартфоны и ключи от квартир, оценивая поток людей и автомобилей во дворе, спешно загружались в салоны машин, лелея ежеутреннюю свою безнадёжную надежду успеть проехать до момента возникновения автомобильных пробок на дорогах.

В кофейне за большим столом сидела компания женщин, которые разговаривали парочками и всей толпой одновременно, ежеминутно подключаясь то к одной, то к другой беседе. Со стороны это слышалось как щебет птичьей стаи, и ничего нельзя было разобрать, а внутри группы все прекрасно понимали друг друга.

Над гомоном возвысились два голоса, заставившие замолчать остальных женщин:

– А я считаю, что рожать ребёнка для себя – это эгоизм!

– Ты тоже родила для себя, просто не отдаёшь себе в этом отчёт.

– Нет, я родила ребёнка, чтобы подарить ему волшебное детство, которого не было у меня.

– Ты воплощаешь свою мечту через ребёнка. Я делаю то же самое: я не состоялась как спортсменка, поэтому моя дочь сделает то, чего не сделала я.

– Нет, это разные вещи! Я создаю ребёнку сказку, это для него, а не для меня. У него будет восхитительное детство, и он вырастет счастливым человеком. А ты можешь сломать дочери жизнь, если будешь заставлять заниматься спортом, а потом окажется, что у неё натура не спортивная, а, например, творческая.

– А ты можешь вырастить не счастливого, а избалованного, не приспособленного к жизни человека, который будет крайне разочарован во взрослой жизни после волшебного детства.

– Об этом я не подумала…

Обе женщины замолчали. Их подруги постепенно начали по цепочке по очереди осторожно высказываться на непростую тему:

– А я родила, потому что все подруги родили, я осталась одна и не могла найти новых друзей, почувствовала себя одиноко, вышла замуж и родила. И не пожалела об этом, это такое счастье! Моя мама была в восторге!

– Думаю, большего восторга, чем мои мать и отец, не испытал никто. Они буквально вынудили меня родить им внука. Отец купил и квартиру и машину с условием, что я рожу им внука. Я отказывалась. Устраивали мне бойкоты, не разговаривали со мной, осуждали, что мне тридцать лет, а детей нет, на уме одни развлечения. Я сдалась. Тоже, кстати, не жалею. Моя жизнь почти не изменилась: как я шучу на эту тему – иногда они мне его отдают. Вот, например, на танцы сводить, с вами, молодые мамы, пообщаться заодно.

– А я тоже родила от одиночества, когда закончились бездетные подруги. У меня была послеродовая депрессия, когда я поняла, что наделала. Год подбирали антидепрессанты, подобрали наконец, уже два года их пью и работаю с психотерапевтом. Вроде бы полюбила дочь, она ведь не виновата в том, что я сглупила.

– А я родила, потому что у нас прекрасный древний род, его нужно продолжать. И ещё буду не меньше двух рожать.

– У меня что-то похожее: я родила, потому что меня мама родила. Выполнила биологический долг, так сказать. Продолжила род человеческий.

– А я продолжила саму себя: я умру, а мои дети и их дети останутся. Страх смерти ослабила таким образом.

– А мне от детей нужна забота в старости. У меня страх одиночества и беспомощности.