В разгар праздника пришла шальная мысль – пригласить Павла. Он появился в ресторане неожиданно, был одет в штатское. Эльвира с восторгом его представила всем сидящим за длинным столом сокурсникам,. Она заметила, что разноголосое приветствие его развеселило. Так с широкой доброй улыбкой он откланялся на приветствие и сел на свободное место – напротив Эльвиры. Загорелись глаза у сокурсниц, не давая ему отдыха, они наперебой приглашали его на танец. Недолго Эльвира терпела это, вырвала его из рук очередной разлучницы, отвела в сторону для объяснений. Дрожал её голос, дрожала, поддерживая волнение, зелёная шифоновая кофта, а он лишь затаенно улыбался, обнимая её и уже, присев за стол, попросил тишины. Тревожно звенели слова, и сквозь эту тревожность Эльвира пропустила речь Павла, только услышала:

«…Давайте выпьем за любовь, а не за конфронтацию!»

Вербицкий вскочил с места, отозвал в сторону Павла. Когда Эльвира подошла с пылающим от волнения лицом, они жали друг другу руки; она услышала лишь фразу Вербицкого, которой завершились переговоры: « Желаю счастья!»

Эльвира радовалась, что Вербицкий выступил в роли свата и её почитателя. Всё это было десять лет назад.

Станислав Леонидович стоял над Эльвирой, внимательно всматривался в её лицо. Как—то смущенно спросил:

– Вы проснулись? – Эльвира открыла глаза, заметив волнение психиатра, вслушалась в тишину. Слово монотонно трепетало в мозгу или где—то здесь «…люблю, люблю…».

– Вы так много раз его произносили, я даже забеспокоился и за Вас и за себя, – психиатр хитро прищурился.

– Спасибо, – сказала тихо Эльвира, вставая с кушетки и аккуратно складывая белую простынь.

– С вами произошло что—то удивительное!?

– Станислав Леонидович, я ощутила такие яркие эмоции, которые в реальной жизни мною уже забыты.

– Наверное, вы хотели сказать про чувства, которые проснулись во сне.

– Нет, именно эмоции со своими картинками, и они связались в такую любопытную историю.

Эльвира рассказывала сон, пытаясь скрыть волнение, но у неё это слабо получалось. Дослушав историю, Станислав Леонидович улыбнулся. – Вот и хорошо. Отпустить нужно всё это: человека этого и всё, что с ним связано.

Эльвира неторопливо обходила лужицы нескончаемого тротуара, гулкое эхо её шагов тонуло в череде желтеющих раскидистых кленов; в этих кронах деревьев, в этих больших и маленьких лужицах, казалось, тонули все её многолетние тревоги. Когда совсем далеко ушла от места давних воспоминаний, то ускорила шаг, чтобы ещё успеть в новую жизнь.

Все складывается удачно – в предстоящей командировке в Минск она уверенно поставит ту самую точку. Деловая часть поездки включала обязательства: встречу с заказчиками, согласование документации и по возможности подписание уже подготовленного договора на работы. Десять лет она проезжала мимо Минска. Теперь уже не знает – кто был виновником такого отрицания: она сама, проведение или все же больше воля начальства. Весь вечер собиралась в дорогу, стараясь удачно подобрать гардероб на все возможные случаи. Дочь не скрывала радости, что каникулы она проведёт у бабушки, помогала складывать вещи в чемодан, болтала без—умолку, всматриваясь в лицо матери.

– Мама, ты не волнуйся, пожалуйста, за нас с бабушкой, мы без тебя проживем! – говорила она, словно извинялась за свои девчачьи мечты и за то, что спокойно отпускала мать «за тридевять земель».

Эльвиру обидели слова Шурочки. – А, если я не вернусь, то, как ты будешь жить без меня?

Подыгрывая невозможному событию, смущаясь, дочь сказала: – А, как я живу без папы?

Эльвира удивилась сравнению, но уже давно не удивлялась холодку в их отношениях с дочерью.