– Мама, ну, и какая это сказка? Так могло быть!

Нюша внимательность с лица не убрала:

– А дальше что было, бабушка?

– С какими намерениями Маруся в голубку вцепилась на лету – я не знаю, а вот голуби, может подружку так спасали – «подлетели голубки и свои крылья подставили, чтобы Маруся на землю не упала с их подружкой. Голуби—то подружками оказались и для голубки и для Маруси. Получилось: и подружку спасли и Марусю на крышу соседнего дома занесли». Ну а теперь Нюша, засыпай!

– Бабушка, а ты мне завтра сказку про ко̀та расскажешь?

– Про кота̀?

– Нет, про ко̀та.

– Про Марусю?

– Про ко̀—о—та! – пропела Нюша.

Александра встала, одеяльце подтолкнула и, оглядываясь на мать тоже пропела:

– И мне—е—е интересно—о—о!

Каждый день Эльвира рассказывала новую сказку «про ко̀та». Представление новой сказки был примерно таким: Нюша выходила на балкон, взбиралась на стул, стоя на стуле через стекло долго разглядывала дерево—дичку, потом звала мать и требовала посадить ее на подоконник балкона. Александра усаживала дочь, стояла рядом, придерживая её. Наслушавшись чириканья птичек, Нюша звала бабушку. Приходила Эльвира, и Нюша погрозив ей пальчиком приказывала:

– Бабушка, расскажи про ко̀та!

Выслушав новую серию, Нюша требовала рассказать «Как Марусю голуби спасли».

Вечернее задушевное знакомство определило весёлый нрав у всей компании пассажиров купе. Поджарый Виктор первым затеял разговор о возрасте, словно торопился застолбить особые права.

– Важный рубеж достигнут: и имя ему – семидесятилетие! – Вдохновенно продекламировал.

Грузноватый миловидный Константин поддержал тему:

– У меня тоже важный этап пройден – сорокалетие!

Красавица Ниночка, прикрыв ручками пухленькие губки, хохотнула, поделилась позитивным откровением:

– Намереваюсь свое сорокалетие отпраздновать в ночных клубах северной столицы!

Эльвира повела себя мудрёнее – в разговор не вступала, всем видом показывая, что эту тему пропускает.

Первый день пути прошел легко и весело, а следующий заразил оптимизмом и весельем весь плацкартный вагон, в том числе супружескую чету проводников.

Проводники тихо радовались удачному контингенту, подкармливали десертами к чаю из недр собственного буфета. Где—то в районе станции Пермь инициаторы праздника подустали: меньше смеялись, а больше грустили на разные бытовые темы.

– Опять ездила на каторгу, – призналась Эльвира – словно подытожила жизненные достижения, и тут же добавила, – раньше ссылали в Сибирь на каторгу, а сейчас я по своей воле в столицу культуры и благоденствия.

Мужики, молча, приняли эту неожиданную информацию. Ниночка, отставив стакан с пивом, вымолвила:

– А вот им, – показала кукиш, – я ездила на встречу с одноклассником. Он стал бизнесменом. Пригласил вместе с ним порадоваться жизни.

Это сообщение вызвало особый интерес у Константина, он произнес смущенно:

– Долго Вы, Нина, были с одноклассником?

Она бесстрастно и невпопад ответила:

– В прошлый раз он на прощанье подарил пятьдесят тысяч рублей.

– За что? – вырвалось у Константина.

– За то, что стала свидетелем его взлёта. Другие—то не смогли денег наскрести на поездку.

Ниночка пила пиво наравне с мужчинами и во всём становилась «своим парнем»: то отлучалась с обоими покурить, то за пивом в соседний вагон—ресторан. Эльвира заметила взаимный интерес друг к другу Ниночки и Константина, при каждой возможности дознавалась о личной жизни каждого. Выяснилось: и Ниночка и Константин не были связаны узами брака, нуждались в наставлении на этот путь, проще сказать, нуждался в хорошем пинке.

– А, на что тебе, Нина, пятьдесят тысяч? Второй раз, пожалуй, одноклассник не расщедрится, а такой мужчина, как Константин, встретится ли – большой вопрос!