– Меня – помощником? Да какой же я моряк! – вскричал Геррик.

– Значит, придется научиться, – сказал капитан. – Вы что, воображаете, что я удеру, а вас оставлю тут помирать на мели? Не на того напали, дружище. Да и, кроме того, вы справитесь, я ходил с помощниками и похуже.

– Видит бог, я не могу отказаться, – сказал Геррик. – И, видит бог, я благодарю вас от всего сердца.

– Вот и хорошо, – ответил капитан. – Но это не все. – Он отвернулся, чтобы зажечь сигару.

– А что еще? – спросил Геррик с необъяснимой, но острой тревогой.

– Сейчас подойду и к этому… – Дэвис помолчал минуту. – Слушайте, – продолжал он, держа сигару между большим и указательным пальцами, – попробуйте смекнуть, к чему это ведет. Не понимаете? Ладно, мы получаем двухмесячное жалованье, меньше нельзя – иначе нас не выпустят кредиторы. Раньше чем через два месяца нам до Сиднея не добраться, а когда мы туда попадем… Я вас прямо спрашиваю: что нам это даст?

– По крайней мере, мы снимемся с мели, – ответил Геррик.

– Подозреваю, что в Сиднее есть свои мели, – возразил капитан. – Сказать вам честно, мистер Геррик, я и не собираюсь это выяснять. Нет, сэр! Сидней меня не увидит.

– Говорите проще, – сказал Геррик.

– Проще простого, – ответил капитан. – Я собираюсь присвоить шхуну. В этом нет ничего нового, в Тихом океане каждый год так делают. Стивенс ведь украл недавно шхуну? Хэйз и Пис крали судно за судном. И таких случаев тьма. А груз? Подумайте-ка. Шампанское! Да его как нарочно для нас погрузили. Мы продадим его в Перу прямо на пирсе, а с ним и шхуну, коли найдем дурака, который ее купит. А потом нас ищи свищи. Если вы меня поддержите, клянусь моей жизнью, я доведу дело до конца.

– Капитан, – произнес Геррик дрогнувшим голосом, – не делайте этого.

– Я доведен до отчаяния! – возразил Дэвис. – Подвернулся случай, другого может не быть. Геррик, скажите одно слово, поддержите меня, ведь мы так долго вместе бедствовали.

– Не могу. Простите меня. Но я не могу. Я все-таки еще не так низко пал, – ответил, смертельно побледнев, Геррик.

– А что вы говорили сегодня утром? Что не можете попрошайничать? Либо – либо, сынок.

– Да, но это грозит тюрьмой! – воскликнул Геррик. – Не искушайте меня. Это – тюрьма.

– Слышали, что сказал капитан шхуны, где мы были сегодня утром? – упорствовал капитан. – Ну так он сказал правду. Французы нас не трогали достаточно долго, больше так продолжаться не может. Мы и у них на примете, будьте уверены. Через три недели вы все равно окажетесь в тюрьме, что бы вы ни делали. Я прочел это на лице консула.

– Вы забываете, капитан, – возразил молодой человек. – Есть еще выход. Я могу умереть. Сказать по правде, мне следовало бы умереть три года назад.

Капитан сложил руки на груди и посмотрел ему прямо в глаза.

– Да, – сказал он, – вы можете перерезать себе глотку, что верно, то верно. И большая вам от этого будет польза? А мне что прикажете делать?

Лицо Геррика засветилось странным возбуждением.

– Оба, – сказал он, – оба, вместе. Не может быть, чтобы затея эта доставляла вам удовольствие. Пойдем, – он нерешительно протянул руку, – несколько всплесков в лагуне – и успокоение!

– Знаете, Геррик, мне охота ответить вам, как в Библии: «Изыди, Сатана!» Как! Думаете, я пойду топиться, когда у меня дети умирают с голоду? Доставляет удовольствие? Нет, черт возьми, не доставляет! Но это мой тяжкий крест, и я его понесу, пока не свалюсь. У меня трое детишек, поймите, двое мальчуганов и девочка, Эйда. Беда та, что вы не отец. Я вам скажу, Геррик, я вас люблю, – вырвалось у капитана, – вы мне сначала не понравились, уж слишком вы были англичанин и воспитанный, но теперь я вас полюбил. Не кто другой, как любящий, борется сейчас с вами. Я не могу выйти в море только с лодырем – это невозможно. Если вы утопитесь, пропал мой последний шанс, последний шанс жалкого бедняги, который хочет заработать на кусок хлеба для своей семьи. Я ничего другого не умею – только водить корабли, а бумаг у меня нет. А тут мне вдруг подвертывается случай, и вы меня бросаете одного! Эх, нет у вас семьи, вот в чем беда!