– Может «скорую помощь» вызвать? – предложил я, оценив ситуацию.

– Не надо «скорую», – попросила она тихим голосом. – Мне нужно домой.

Я бросился к дороге, поднял руку, чтобы поймать такси, на ходу соображая, что, пожалуй, моего запаса «наличности» может не хватить. «Волга» с зелёным огоньком остановилась быстро, и пожилой шофер участливо спросил: «Что случилось?», видимо заметив что-то в моих глазах. Я неожиданно громким ломающимся голосом объяснил таксисту, что моей девушке плохо, и попросил его отвезти нас домой. Мужчина выскочил из машины, открыл заднюю дверь и подошёл к скамейке, тревожно оглядывая Машу. Но я его опередил, подхватил её на руки и осторожно усадил на сиденье, остро переживая, что сделаю ей больно. Она откинула голову на спинку и закрыла глаза.

– Может всё-таки в больницу? – спросил шофер, усаживаясь за руль и попутно проведя ребром ладони по шее, чтобы было видно водителю троллейбуса, который не мог подъехать к остановке и не отпускал кнопку клаксона уже не меньше минуты.

– Пожалуйста, домой! – простонала девушка с заднего сиденья.

Мы поехали, крутым виражом перестраиваясь в левый ряд, чтобы успеть повернуть налево в конце квартала. Я, обернувшись к Маше, держал её за руку, пальцами чувствуя холод, и внимательно смотрел на побледневшее лицо. Почти физически ощутив её боль, я стал думать, что «пусть лучше мне будет больно. Потерплю. А ей не надо…!»

Такси пробиралось между ямами улицы Варфоломеева, и водитель, стараясь вести машину плавно, то и дело оборачивался, с тревогой поглядывая на пассажирку. Наконец, «Волга» остановилась у знакомых ворот. Я протянул водителю три рубля и уже начал говорить «спасибо!», как услышал:

– Оставь свои деньги, парень, тебе они сейчас нужны больше. Твоя девушка нуждается в помощи. Думай об этом!

– Спасибо Вам большое! Вы спасли её! Вы – добрый человек, – сказал я запинаясь.

– Иди, она тебя ждет – ответил водитель, берясь за руль, и напоследок крикнул: – Береги её, парень!

Я взял подругу на руки и понёс к калитке. Маша прижималась ко мне, рукой обвив мою шею, а другой пытаясь выудить из сумки ключи. Джек, кинувшись, было навстречу, увидел, что хозяйке плохо, глухо зарычал и побежал в опасной близости от моих ног, сопровождая нас к крыльцу. Я поставил Машу на ноги и ждал, пока она ключом отпирала дверь дома, тяжело облокотившись о косяк. Отворив дверь, я снова подхватил на руки и понес её по лестнице, вспомнив только на верхней ступеньке, что нужно дышать. Осторожно опустив девушку на кровать в спальне, я сел рядом. Подруга откинулась на подушку, закрыла глаза, все еще тяжело дыша.

– Спасибо тебе, мой спаситель! – прошептала она. – Значит, монетка действует?

– Да, Машенька, действует. Отдохни! Тебе помочь снять протез?

– Нет, спасибо, я сама. Сходи лучше на кухню, принеси компот из холодильника, пожалуйста. И попей сам.

Я слетел с лестницы, запутавшись с дверями на первом этаже. Наконец, за одной из них оказалась кухня. Я вынул из холодильника кастрюлю с компотом, в котором плавали половинки яблок и слив, налил стакан и, боясь расплескать, понёс наверх. Маша уже переоделась и сидела в халате у стола, изучая содержимое ящичка с лекарствами. Жадно выпив ледяной напиток, она благодарно посмотрела на меня. Потом взяла тонкий шприц из одноразовой упаковки и, набрав из ампулы прозрачную жидкость, смело сделала себе укол прямо в нежную кожу культи ноги. Я внутренне содрогнулся, снова ощутив чужую боль, как свою.

– Не бойся, мне не больно, – через силу улыбнулась она мне. – То есть, не так больно, как недавно на улице. Сейчас всё пройдет…