Пришло время возвращаться домой. Мы поднялись по лестнице и пошли вдоль по бульвару. Оркестр умолк. Людей было немного, редкие пары тоже направлялись по домам. День закончился, завтра нужно было расставаться. И вдруг, словно из-под земли, перед нами появился Никитин. Так неожиданно, что я вскрикнула и почувствовала, как напрягся весь Алексей. Вид ротмистра был ужасен, он плохо стоял на ногах, маслянистый чуб спадал на затуманенные глаза, разило спиртным, мундир был расстегнут, из-под него торчала рубаха.

– А, Марья Сергеевна, не подходит вам Никитин, брезгуете. Так я научу вас

любить и уважать офицера, – он протянул руку и шагнул ко мне.

Алексей выступил вперед, и я невольно спряталась за его спиной. Никитин дернулся было к Алексею, но тот ударил его так сильно, что он упал.

–

Не бойся, этот мерзавец больше ничего плохого тебе не сделает, – сказал Алексей уверенно и обнял меня за плечи – пойдем.

И вдруг, непонятно зачем, он повернулся и подошел к поднимающемуся Никитину.

–Вы же офицер! Имейте честь и извинитесь перед дамой.

Он даже протянул руку, чтобы помочь Никитину встать, и тот принял ее и стал подниматься, и вдруг что-то блеснуло у него в другой руке, и он ударил Алексея в грудь. В глазах у него мелькнул ужас и, развернувшись резко, он побежал прочь в темноту.

Еще не поняв ужаса всего произошедшего, я кинулась к Алексею. Он оперся на меня и стал медленно сползать мне на грудь, опустился на колени, и я опустилась вместе с ним. Во взгляде его было удивление, он упал на меня. Я почувствовала что-то теплое у меня на руке, еще не поняв, что это была кровь, его кровь. Я перевернула его на спину, он весь был мягкий, и тут я только увидела нож торчащий у него из груди. Я охватила его голову обеими руками: глаза смотрели уже в никуда, и венка на шее ударилась еще раз и исчезла…

С тех пор прошла вся жизнь. Я не хотела жить после его смерти. После похорон случилась болезнь, болезнь душевная от неутешного горя. Как добрались мы домой, я не помню. Долго болела, стремилась умереть тоже и в ином мире быть вместе с ним. Но беда одна не приходит. Началась война, потом революция, голод, разруха. За десять лет я потеряла все, кроме собственной жизни, которая тоже меня тяготила. Умер отец, мы остались нищими. Я страдала не только за то, кем была, но прежде всего за его смерть. Вместе с ним во мне умерла и вера в людей, в добро, во все святое.

Мама выполнила свое обещание и в 1924 году выдала меня замуж. Мне было почти тридцать. Я пошла за твоего отца только потому, что его тоже звали Алексей. Родилась первая дочь. Постепенно я оттаяла. Все-таки время лечит душу лучше любых лекарств. Муж мой оказался добрым и очень заботливым человеком. Этот дом он построил сам и всю мебель сделал тоже своими руками. И уже в возрасте, чувствуя полную уверенность и безопасность с этим человеком, я родила во второй раз. Конечно, я полюбила его не сразу, но все же теперь я могу сказать, что любила своего мужа. Он погиб во второй войне, тоже в какой-то степени спасая мою жизнь и вашу. Но те чистые, удивленные глаза мертвого Алексея, лежащего на моих коленях, стоят предо мной всю жизнь. Всю жизнь во мне живет частица того большого и короткого счастья, которое дал мне этот человек.

С тех пор, как я услышал эту историю, прошло очень много лет, но уже тогда, еще ребенком, лежа на старинном диване, я понял, что пришел в этот мир только потому, что тогда в тринадцатом году погиб тот Алексей. Если бы он остался жив, то я не был бы я, вместо меня жил бы, дышал, любил и страдал в этом мире совсем другой человек. Так на каких же перекрестках истории нашей закладываются кирпичики будущего человечества? Откуда в этот мир приходят люди? Я часто задаю себе этот вопрос и не нахожу ответа.