Я нервно повел плечами. С некоторого времени не люблю, когда солнце лупит открытыми лучами. Больше по душе низкие облака и серость. Почему? Есть причины.

Я встряхнул головой. Перечитал рапорт. Аккуратненько тонким пером и лезвием бритвы подправил опечатки. Поставил размашистую подпись рядом с подытоживающим бумагу «старший оперуполномоченный майор И. П. Шипов». Положил плод своих бюрократических усилий в бумажную папочку. Закрепил скрепкой. И отправился к начальству по безлюдным коридорам нашего двухэтажного особняка на Арбате.

Полковник Беляков, он же мой прямой и непосредственный начальник, сильно смахивает на бульдога. Такие же толстые обвисшие щеки, такие же мелкие глазки. И так же время от времени не прочь полаяться и вцепиться в загривок. Но все же больше прославился он едкой иронией, которой гвоздил подчиненных не хуже стилета – тонко, точно и порой достаточно больно.

Застал я его за любимым занятием – чтением газет. Он как раз углубился в статью об американских нравах.

«Сенатор Джозеф Маккарти, в начале года фактически объявивший охоту на ведьм, заявил, что более 200 сотрудников Госдепартамента Соединенных Штатов Америки являются коммунистами и им сочувствуют. Проводится активная политика жесточайших репрессий всех подозреваемых в сочувствии к коммунистическому движению».

Вычитав это, Беляков пребывал в фазе возмущения:

– Неймется им! Все коммунисты покоя не дают! Будь там столько коммунистов, сколько они насчитали, американцы давно бы отчитывались по урожаям в колхозах Алабамы!

– Да, нагнетают, – кивнул я.

– Капиталисты совсем обнаглели!

Это была его любимая фраза. На совещании мог сказать ее раз пять, и, хотя обнаглели капиталисты, но пропесочивал он нас.

– Ты присаживайся. – Он отбросил газету на свой широкий стол и тут же, позабыв о происках капиталистов и охоте на ведьм в США, углубился в изучение моего рапорта.

– Похищены бумажник, авторучка английская за двести рублей с золотым пером. Это он сам сказал?

– Ну как похищены, – смутился я. – Коллеги говорят, что эти предметы всегда были при нем. А когда его нашли – уже не было. Сам он ничего не говорит.

– Не говорит – это понятно. Непонятно, что думает, – изрек наставительно полковник – мастер всяких глубокомысленных изречений. – Как его состояние?

– Долго держать в госпитале не будут. Физически здоров. Если не считать проблем с головой.

– И как, велики проблемы?

– Место работы, адрес и знакомых вспомнить не в состоянии. Но формулы помнит. Может, и вернется к работе.

– Ну это как академик Циглер скажет. Будет ли польза от умственного инвалида? Он уже оборвал телефон. Говорит, что Ленковский ему нужен до зарезу.

– Без него никак?

– Процесс отрабатывают. «Астра» на подходе.

– Это все дело для врачей. А наша работа закончена. Пусть милиция теперь напрягается. Им холку надо мылить, почему граждане вечером по улицам ходить без опаски не могут.

– Милиция, милиция, – задумчиво протянул начальник. – Моя милиция меня бережет…

– Так точно. Пусть и дальше бережет. Надавим на них, чтобы с энтузиазмом рыли землю. Искали разбойничков. Они тут доки. А мы беречь Проект будем. Так? – испытующе посмотрел я на полковника.

– Так да не так. У тебя ведь совсем уж срочных дел нет? – ласково поинтересовался он.

– Как это! У меня командировочное на руках. Организация оперативного прикрытия нового объекта – Загорье, – начал перечислять я. – Агентурное дело «Супостаты».

– Там без тебя справятся. Разработка «Супостаты» вялотекущая, больше профилактическая. Там неожиданных поворотов быть не может.

Я уже понимал, куда он клонит.

– Товарищ полковник. С Ленковским – это обычная мелкая уголовщина. Нам что, заняться нечем?