Я немного выждал паузу, взглянул на него, на обстановку в кабинете, на фальшивого Ван-Гога.

– Боюсь, что не смогу вам объяснить, – сказал я, стараясь придать голосу как можно больше мягкости и вежливости.

– Это меня не удивляет, – сказал он и долго, пристально посмотрел на меня, – И часто с тобой происходят необъяснимые вещи?

– Бывает, – сказал я.

Теперь я ответил ему тем же долгим взглядом, смеясь в душе над его непоколебимой уверенностью, что он может решать за нас наши судьбы, что может решать мою судьбу.

– Ты на войне был, кажется, контужен? – спросил он с некоторым участием в голосе.

– Нет, только ранен, – сказал я.

– Так, так, – раздумчиво проговорил он, – Тебя выгнали из Университета?

– Не восстановили, – уточнил я.

Он некоторое время молчал, что-то усиленно обдумывая и, кажется, даже на минуту забыл о моем присутствии здесь, в кресле напротив него. А когда заговорил, у него был совершенно другой тон, добрый, участливый.

– Я много хорошего слышал о твоем отце, – проговорил он, – Он был, как утверждают, вполне приличный, нормальный человек… В кого ты такой?

Разговор с ним о моем отце был мне крайне неприятен, и я промолчал, не отвечая на его вопрос. Тем более, что и вопрос был риторический.

– Послушай, у меня есть для тебя деловое предложение, – сказал он после паузы, радостно хлопнув в ладоши, как будто предложение это уже стало реальностью, – Просто мне сейчас пришло в голову… В университете тебя не восстановили, но высшее образование, все-таки получать надо, ты согласен?

– Да, – осторожно ответил я, не понимая еще какую игру он затеял, но чувствуя нутром – что-то затеял, и мне следует быть настороже.

– Ты же не можешь оставаться без высшего образования, правда? Надо становиться специалистом, в дальнейшем зарабатывать, кормить семью, ты согласен?

– Да, – сказал я.

Что-то он часто стал обращаться ко мне за согласием, с чего бы это?

– Так вот, у меня к тебе деловое предложение: поступить в Москве, в Российскую Таможенную Академию… У меня там хороший знакомый, поможет…

Я опешил.

– А почему именно в Таможенную Академию?

– А почему нет? – сказал он, – Это близко к той профессии, которую ты хотел приобрести, тому, чему ты учился, точнее – недоучился, да и потом – почетно… Будешь хорошо зарабатывать. Семью кормить ведь придется. Не забывай…

Это упоминание о будущей семье согревало мне сердце, и я растаял.

Он подошел к бару, достал два вызывающе искрящихся бокала, бутылку виски, поставил на столик, плеснул в бокалы по глотку, поднял свой бокал и сказал:

– Это хорошее предложение, подумай… Возьми бокал, выпьем за будущего таможенника. Мудрецы говорили: вернуться с пол дороги зла, уже добро…

– Что вы имеете в виду? – не понял я.

– Я имею в виду твое незаконченное обучение.

– Чем же профессия юриста – зло?

– Нет, я в том смысле, что эти негодяи не восстановили же тебя, а ты им на зло возьмешь и поступишь аж в самой Москве, где учатся студенты со всего мира, пусть знают!.. Да, да!.. Тебе следует учиться на таможенника, – слишком уж подозрительно, настораживающе-прямолинейно и безаппеляционно заявил он, – Спасать отечество от всякой заразы, которую нам заносят с чужбины.

Слова эти были явно не из его репертуара; стоило немного с ним поговорить, как становилось ясно, что патриотическими идеями он не страдает, и потому мне показалось, что он немного – и даже намеренно топорно – подыгрывает мне, моим убеждениям, и даже немного издевается при этом. Мне стало неприятно, я осторожно поставил бокал на инкрустированный столик, до которого боязно было дотронуться, до того он выглядел хрупким (как и бокал, кстати), и сухо ответил ему: