Наконец высадка в Севастополе. Я, как обычно, отправляюсь на поиски, скажем так, дамской комнаты, в которой не обходится без курьёзов. Радует, что вход в три раза дешевле, чем в Евпатории, но и кабинки пропорциональны: в них тебя видно ровно на две трети. Это не беда, всякое бывает, надо и плюсы искать, например, можно налаживать знакомства, не отвлекаясь от процесса, смотря другому человеку в глаза. Но я пока не столь открыта, поэтому, завершив свои дела и собираясь покидать столь открытое коммуникациям место, я столкнулась с одной неожиданностью. Какая-то неведомая сила не давала мне разогнуться. Веря во всяких бабаек, я предположила, что это дух общественности, в самом грязном смысле этого слова, не отпускает меня, но нет, всё оказалось гораздо прозаичнее. Я, обладая недюжинной ловкостью, умудрилась застёжкой от сумки подловить себя и зацепиться за кружево нижнего белья. Хохотнув, что в таких местах является редкостью, я принялась за своё высвобождение от себя же. Это было непросто, но я справилась.

Вернувшись к ожидавшему меня приятелю, я повествовала о своих приключениях, и, посмеявшись, мы принялись ожидать паром, который перевёз бы нас на тот берег. Совсем рядом с морюшком стояло дерево, опушённое цветом молодой розы, которое повергло меня в неописуемый восторг.

Дождавшись парома, мы загрузились вместе с транспортом на борт. Я по своей природной шилопопости взобралась на верхнюю палубу и, накинув капюшон, тряслась, как цуцик, вглядываясь в волны цвета, как бы странно ни звучало, яиц дрозда.

По прибытии мы отправились на набережную, где совершили чудную прогулку. Было слишком много народа, и звучал чарующий мужской голос, исполнявший «Катюшу». Нам наперебой предлагали погладить голубей, шиншилл, отправиться на катерную прогулку и на экскурсии куда-то и на чём-то. Всё это было не ново, хотелось уникальности.

Изюминка нашла меня сама, появившись прямо перед носом старинным зданием с колоннами, запретными лентами и корявыми табличками, гласившими об опасности для жизни. Но какая уж тут опасность, когда мне жить захотелось в мильон раз сильнее от созерцания этой красоты? Рядом был не менее прелестный и манящий мой взор театр. Как обычно, я замечталась о том, как выходила бы на резные балкончики с чашечкой зелёного чая с клубникой, в шёлковом халате с широкими рукавами…

Снова паром, где меня пришлось ловить, так как волнение было сильнее, чем я, но я не обратила на этого должного внимания. Ведь, как только мы поплыли, я смело отпустила поручень и двинулась в сторону – и тут же полетела в другую, благо за меня уцепился товарищ и вернул в вертикальное положение, предварительно прилепив к поручню.

Пока плыли, я познакомилась с байкером, узнав по говору, что он москвич. Мы даже руки пожали друг другу, мне понравилось. Вообще, рукопожатия мне нравятся больше и больше, но, конечно, я бы предпочла, чтобы в полунаклоне мне целовали ручку и шептали, что в восхищении, но и так было неплохо.

Доехав до полпути, пошли заморить червячка, хотя мне казалось, что у меня внутри горыныч сидит с тремя головами, отчаянно просящими хоть маковку, а не червячок. В кафе я взяла самсу с курочкой и чай – горыныч угомонился. Затем снова езда.

Я наблюдала за полями, не знавшими конца, с ворсистой зеленью, переливающейся оттенком влюблённой жабы и вердепомового, волнующаяся живая гладь гармонировала с кобальтовыми облаками, несущимися по бледно-лазуревому небосводу. Это очаровывало. Внезапно видимость моего забрала стала хуже. Пошёл дождь. Он шёл, а мы летели, по крайней мере так казалось мне.