Я сидел в этой, надоевшей до чёртиков, мастерской, и меня мучил один вопрос: «Неужели это и есть моя жизнь?». И неужели слова основоположника, так называемого, Вселенского пессимизма, товарища Шопенгауэра, действительно верны, соответственно которым для Человека лучше было бы вовсе не рождаться, чем родиться – испить свою горькую чашу и умереть? В чём же смысл бытия? Что делать? Куда бежать? И что здесь делаю я? Чего жду в течение этих долгих десяти лет? Или это и есть моя чаша, из которой я должен испить до дна? Может быть – может быть…, но, скорее всего, это просто конец пьесы, и уже можно спокойно, смело и без всякой лирики сказать: «А ну-ка, маэстро, урежьте марш!».

Окраина Вселенной, окраина страны, окраина города. Да что там города – даже улица и та, Крайняя. Дом, в котором я живу, числится под номером 45 – мне 45 лет. Мастерская, где я работаю в последнее время, имеет порядковый номер – 40. Той, с которой я встретился здесь – тоже 40. Мы – Львы. Что интересно – наши отцы ушли в одном и том же возрасте, в 48…. А матеря? Тоже красиво получается, если поставить в ряд. Сейчас вспомню…. Моя матушка ушла ровно в 66, а её – в 60. Да, всё-таки интересная штука – цифры. Учёные-математики поговаривают даже, что могут создать математическую модель Вселенной! Ну, что ж – дело хорошее, только вопрос имеется: «Создать ли?» или всё-таки «Воссоздать»? Большая разница, знаете ли. Просто огромная, если откровенно.

Честно говоря – очень сложно писать о самом себе. Вот перечитал только что написанное ранее, и у меня начала складываться красивая картинка, в центре которой стою я – талантливый, умный и правильный, а короче – белый и пушистый, и только нимба над головой не хватает. Хотя, вру: был и нимб, правда, только на фотографии. Когда-то давно, во время моего бракосочетания со своей нынешней супругой, фотограф совершенно случайно поставил меня на фоне нарисованного на стене Солнца, да так и запечатлел вместе со всеми участниками свадебной церемонии: получилась за моей головой такая себе солнечная корона – почти, что нимб. Смешно. Смешно потому, что в жизни я, конечно же, не такой. Я, можно сказать, простой советский паренек, но если говорю, что многое по жизни испробовал, то это точно: а кто из нас не без греха? Было дело по молодости: и погуливал, и попивал, и покуривал – всё бывало. Однажды даже умудрился (по совету старших товарищей) съесть ложку измельчённой маковой соломки, или что-то в этом роде, которую они называли кашей. Посмотрел – овсянка, ни дать не взять, но эффект, помню, был изумительный. Через некоторое время мне стало так «хорошо», что вместо обещанного кайфа, я выблевал всю эту адскую смесь вместе с жёлчью, и как мне тогда показалось со всеми своими пищеварительными органами. А потом, лёжа дома на диване, думал: «Почему ко мне никто не подходит, я ведь умираю…?».

А ко мне не подходили, потому что, скорее всего, не замечали меня. Нет, я не стал невидимым: я попросту был одного цвета с обивкой дивана, на котором лежал, то бишь – зелёный. После того случая моё знакомство с миром галлюциногенов закончилось навсегда. Да, все мы не без греха. И я грешил – каюсь, но грешил в малом. Во всяком случае, поступки мои всегда были правильными, и я старался жить соответственно своим внутренним принципам и своим убеждениям: по-другому не мог. Но сейчас мне кажется, что в этом была не только моя заслуга: просто кто-то не давал мне поступаться ими, а тем более переступать через них. Да, это было именно так! Ведь стоило мне сделать что-либо, противоречащее моим убеждениям, как я тут же подвергался наказанию, сразу же, как говорят, не отходя от кассы. Мне никогда не надо было ждать искупления греха – искупление всегда следовало незамедлительно.