Он на мгновение отвлекся от всех своих мыслей и почувствовал, как дождь намочил его волосы, а тело стало немного дрожать от дождевой прохлады. Вдруг, девушка остановилась. На лице воцарилась грусть, словно она растерялась и не знала, что дорисовать, а наш парень, заметив это, сам почувствовал, что чего-то не хватает. Он увидел, как девушка хотела уже стереть созданный ею кусочек рая однотонного цвета и резко остановил её, дотронувшись до стекла пальцем, с другой стороны окна, на которое он подышал, создавая место для искусства. Услышав это, девушка немного испугалась, но прислушиваясь ко всему происходящему она поняла, что кто-то решил внести свои изменения на рисунке, и очень мило улыбнулась.

Наш, несклонный к рисованию герой, выводил на стекле, перед деревом на обрыве, маленький уютный домик, который позволил бы ему остаться в нем, остаться в нем вместе с ней. Он дышал на окно и водил пальцами по стеклу так, что звуки разводов доносились в середину здания. После, внизу возле обрыва, он дорисовал море, бесконечное насколько это было возможно, но без волн. Тихая и бесшумная синеватого цвета пустыня не нарушала гармонию созданного ими края. Подловив ноту спокойствия своего неизвестного посетителя, она нарисовала солнышко, маленькое, но, казалось бы, горячее как огонь солнышко. После последнего лучика, картина была готова, дождь ещё не успел нарушить её своими стекавшими по окнам ручьями, которые словно наперегонки спускаются вниз и снова появляются вверху.

Девушка, сидевшая на подоконнике с внутренней стороны здания, встала на колени перед окном и приложила руки к стеклу. В ответ, он присел, поравнявшись с ней, и очень медленно положил свои ладони на её, и наконец-то увидел глаза незнакомки. Их невозможно описать, таких слов просто ещё не придумали, ни в одном языке ни в одной стране не найдется чего-то красивее и поэтичнее чем её глаза. Они были большими и просто сияли невозможно голубым цветом небосвода, который во всей своей красоте уступал волшебству этих глаз. Никогда, за всю свою долгую жизнь он не видел ничего подобного, ему казалось, будто бы он смотрит в глубину райского озера, теплого-теплого, как ручей в течении Гольфстрим и такого же приятного, как прикосновение воды, после изнуренной работы.

Но таилось в этом взгляде и что-то странное, он был непостоянен и не мог найти своего наблюдателя, словно он скрытен от нее совсем. Но они оба чувствовали друг друга, непонятно как, ведь между ними стеклянный занавес. И вот наконец, она посмотрела на него, посмотрела прям в его синие глаза, которые ощутили неземную долю счастья, от прикосновения её взгляда. В этот момент изнутри здания раздался чей-то голос:

– Рита, идем, доктор уже пришел.

После чего она обернулась, одарила улыбкой таинственного незнакомца, и медленно пошла вдоль коридора.

– Рита… – произнес он про себя, убирая руки от окна. Он ещё раз взглянул на совместный рисунок двух, жаждущих покоя людей и, повернувшись к выходу, зашагал вдоль крыши.

Шагая по улице, не чувствуя вовсе ни холода, ни прикосновения теплых капель он думал лишь об одном, он думал о ней. Всё куда-то исчезло, пропали тени, не стало проблем, на лице заиграла улыбка и такое, даже немного детское желание взмыть в воздух, зашагать быстрее, побежать, полететь, не чувствуя ни земного притяжения, лишь невесомость, невесомость, которую он ощущал в своих мыслях, находясь на крыше промокшего здания. В груди буйствовало землетрясение, сердце, казалось, выскочит сейчас из него. Тепло разносилось по коже, кровь текла по венам, он чувствовал все, абсолютно все изменения: пульс, давление, температуру. Он ощущал на себе неведомую до сей поры радость и в этот момент не было грусти, и не было утрешних смертей, вчерашней печали, было только здесь и сейчас… и её глаза, чистые как небо, которые не покидали его до наступления темноты.