Тем более что женщины-шефанго этого никогда не делают. Чтобы убить, они становятся мужчинами.

Эльрик наслаждался происходящим. Зверь разрывался между страхом, любопытством и желанием треснуть драгоценного Князя в лоб. Нельзя бить калек, но это человеческие правила, нелюдям, тем более ангелам, они не писаны.

Шнурок извертелся, не в силах выбрать, у кого же из дорогих гостей он хочет гладиться больше. Пёс вился юлой, всем длинным мохнатым туловищем и даже головой, скручивался в штопор от кончика носа до кончика хвоста. Он запрыгивал на колени к Хортаху, падал на спину и на пару минут блаженно замирал, подставив брюхо под когтистые руки. Потом выворачивался, спрыгивал на пол и начинал просительно заглядывать в глаза Мигаре. Та наклонялась, чтобы потрепать пса по ушам и холке, Шнурок тёрся боком о её ноги и, полностью счастливый, убегал к Эльрику, чтоб на те же пару минут улечься под его креслом.

Дольше чем на две минуты покоя его не хватало. Таксы и в обычных условиях собаки не самые ленивые, а уж когда события провоцируют на то, чтобы развить буйную деятельность, достойнее таксы на провокацию способны ответить только терьеры.

Шнурок сочетал в себе качества обеих пород. В иные моменты казалось, что в комнате не одна, а три собаки, ластящиеся одновременно ко всем троим шефанго.

Время от времени Шнурок рычал на Ворона, но тот, завороженный блестящими украшениями Мигары, замер на подлокотнике её кресла, полностью игнорируя собачьи угрозы.

– Если я снова недосчитаюсь перстней, – предупредила шефанго, – я знаю, где тебя найти.

Ворон отмер. Курлыкнул и негодующе отвернулся.

– Он как-то сумел прокрасться в портал, – сказала Мигара Эльрику. – Заявился к Эйдуру и обокрал его мастерскую.

– Он всегда так делает.

– Но в этот раз он всё перепрятал. В старом тайнике ничего нет.

– Набах8, – отчётливо произнёс Ворон.

– Это кража, – возразила Мигара.

– Набах!

– Добыча – это то, что взято силой. А ты крадёшь.

– Верни, – велел Эльрик. – Потом мы сходим к Эйдуру, и он тебе что-нибудь подарит. Если будешь хорошо себя вести. А если не будешь, я тебя сам ограблю.

– Норт пэнар9, – каркнул Ворон. И перелетел на спинку кресла Эльрика.

– Забыл, где тайник? – умилилась Мигара. – Птичка, ты же не можешь похвастаться Эльрику, пока он тут, значит, придёшь хвастаться ко мне.

– Норт10!

– У него теперь есть кому хвастаться, – объяснил Эльрик. – Тому, кто точно его не выдаст.

Хортах в разговоре не участвовал, но первым сообразил, о ком речь. Он повернулся к Зверю. Мигара проследила направление взгляда.

Две пары пустых, лишённых выражения глаз…

Зверь поёжился. Он знал, где тайник Ворона. Ворон сам же и показал. Судя по содержимому, за четыре прошедших месяца украшений (не только перстней) недосчитались многие посетители клиники. Нормальные птицы не склонны к хвастовству, но откуда у Эльрика взяться нормальной птице, и Ворон хвалился добычей вдохновенно и искренне.

Что ж, если он и правда обнёс мастерскую Эйдура, это объясняло наличие в тайнике красивых блестящих вещиц непонятного назначения. Они были предназначены для украшения оружия. Самого Эйдура-Синну, сына Эльрика и Мигары, Зверь не знал – тот заглядывал в клинику в июне, но виделся только с Роджером. Зато изрядно озадачил Зверя, передав ему подарок – серебряный, дивной красоты футляр для кундарба. Тогда Ринальдо и обмолвился, что Эйдур – оружейник.

В июне тут побывали, кажется, все члены семьи, и все были отправлены восвояси. Зверь никого и не видел. Возможно, Мигара и Хортах были первыми ласточками новой череды визитов.

– Как вы полагаете, Вольф, – мягко поинтересовалась Мигара, – помочь вернуть украденное – это хорошо?