– Фермер! Ты меня слышишь? Эй, Фермер! – отчаянно завопил он.

На этот раз Фермер не спешил высовывать голову из своего отсека, и Холуй решил заранее приготовиться к предстоящему общению: подполз к краю и высунулся наружу уже знакомым, но по-прежнему крайне неудобным образом.

Наконец голова Фермера вошла в зону видимости, и Холуй с удивлением отметил, что лицо того слегка покраснело и как-то расслабилось.

– Чего ты так орешь? – раздраженно осведомился Фермер. – В бак струей не попал, что ли?

– Слушай, так там под полом пусто! – возбужденно поделился результатами своих исследований Холуй.

– И что?

– Значит, туда можно вылезти! Вперед нельзя, а туда можно!

– Да ты что? Правда можно? А дно бака ты зубами будешь прогрызать?

Холуй несколько сник, но все еще не желал отказаться от собственной восторженной надежды:

– Так его, наверное, сдвинуть можно. Он же не может быть приклеен!

Из-за спины Холуя раздался лениво-насмешливый голос Эйнштейна:

– Я, конечно, понимаю, чему наш уважаемый Холуй так радуется. Я даже сам готов обрадоваться тому, что он несколько умнее, чем казалось сначала. Но видишь ли, мой новый друг, мы тут тоже не страдаем острой интеллектуальной недостаточностью и эту возможность давным-давно проверили. Баки привинчены двумя болтами и никуда не сдвигаются.

Фермер молча скрылся в своем отсеке, словно передав Холуя на попечение Эйнштейна. Холую пришлось переползать к другой стене отсека и снова, глупо изогнувшись, высовываться наружу до того предела, который была способна перенести его нервная система, и без того вконец измученная последними впечатлениями.

– То есть вы все здесь уже давно? – прерывающимся от нахлынувшего страха голосом спросил он.

Эйнштейна видно не было, но судя по тому, что голос его был слышен достаточно явственно, он сидел у ближней к Холую стены своего отсека и вполне готов был участвовать в разговоре.

– Насколько я понимаю, сегодня пятый день.

Холую показалось, что жить дальше не имеет никакого смысла.

– И вы даже не пытались выбраться? – недоверчиво уточнил он.

– Скажем так: мы пытались найти способ это сделать. Пока ни у кого не получилось. Точнее, у одного получилось, но… В общем, больше никому этот способ не понравился.

– А что это был за способ?

– Спрыгнул, – невозмутимо сообщил Эйнштейн. – Пришел в себя, потоптался по камере и спрыгнул. Кстати, он в твоем отсеке был.

– А почему… он спрыгнул?

– Слушай, не будь идиотом, – устало посоветовал Эйнштейн. – Он же здесь не просто так оказался, правда?

На этот раз Холую потребовалось куда больше времени, чтобы прийти в себя и сформулировать следующий вопрос. Наконец он рискнул:

– То есть вы знаете, почему мы все здесь оказались?

– А ты ко мне на «вы» обращаешься, потому что меня Фермер Эйнштейном прозвал? – внезапно развеселился Эйнштейн. – Тебе не кажется, что в нашем положении такая вежливость выглядит глуповато?

Холуй счел за лучшее промолчать.

– У меня есть, разумеется, свои предположения, только я их пока проверяю. Да и какая тебе разница, что я на сей счет думаю? Важно, что думает об этом тот, кто нас сюда определил, а этого мы как раз-таки и не знаем. И боюсь, вряд ли узнаем.

– Думаете… думаешь, мы отсюда не выберемся? – уже не беспокоясь о том, насколько жалобно и испуганно звучит его голос, спросил Холуй.

– Думаю, не все так уж хотят отсюда выбираться, – непонятно заявил Эйнштейн.

– Но так же нельзя! – воскликнул Холуй, извиваясь на месте от возмущения. – Нужно ведь что-то делать!

– Ну да, мы тоже так бесились в первое время…

Вдруг Холуя осенило:

– Может, это просто от голода? У вас силы кончились, вот вы…