Отступая, задел стол. Уронил стул. Она шла вперёд.

 Зубы начали выпадать. Один. Другой. С хрустом. И тут же – начали расти новые. Длинные. Острые. Игольчатые. Рот не закрывался. Он не вмещал то, что рвалось наружу.

Весь бар охватило пламя. Огненный вихрь скользнул по потолку. Огонь шевелился, как волосы на теле зверя. Лисса поползла ко мне. Кожа лопалась. Кости вылезли из-под мяса. Словно её тело слишком маленькое для того, во что она превращалась. Она росла. Искажалась. Превращалась. Я стоял, парализованный. Пока не мигнул свет. Резкий, электрический щелчок. И на миг она исчезла в тени. Но огонь только усилился. И вытолкнул её в свет. Она прыгнула. Зубы вошли в мою ногу. Я закричал. Не от боли. От ужаса, что я чувствовал наслаждение в этом укусе. В этом безумии был смысл. Я был живее, чем когда-либо. Это пугало меня сильнее, чем её зубы. Вспышка боли. Визг. Мгновение – и кусок плоти вместе с куском штанов был в её пасти. Она наслаждалась. Жевала медленно, с хрустом.

– Comme c’est délicieux… – прошептала она.

 Я закричал.

– Я не хочу останавливаться… – она облизывала губы, покрытые кровью. – Иди ко мне. Прямо сейчас. И мы… сольёмся.

 И в этот момент… Вошёл он. Дверь в бар снова открылась. Он вернулся. Тот самый мужчина. Шагнул прямо в огонь. И оно не коснулось его. Глаза – пустые. Лицо – без эмоций.

Он подошёл к пожарному щитку. Открыл его. Вытащил топор. В этот момент Лисса схватила меня за ногу. Я рухнул. Боль. Когти впились в кожу, прорвали плоть. До самой кости. Я заорал. Боль вернула мне контроль. Он посмотрел на меня.

– Не стой столбом. – Произнёс он.

 Метнул топор. Прямо в меня. Я отпрянул – топор вонзился в пол рядом. Потянулся. Схватил рукоять. Судорога от боли. Лисса сжимала лодыжку, сильнее. Я рванул. Вытащил топор.

Удар. В лезвие врезалась её рука. Она не отреагировала. Только рассмеялась. Хрипло. Безумно. Смех, будто откуда-то из подвала. Я ударил ещё. Снова. Лезвие вонзилось в плоть, разрубило мышцу, вскрикнуло по кости. Алый всплеск.

 Густая, холодная кровь брызнула мне в лицо. Она стекала по губам, по подбородку. И я… улыбнулся. Не от отвращения. От вкуса. Я хотел ещё. И ещё. Каждый новый удар был не самообороной, а рождением.

 Я уже не стоял – я тонул. Лужа подо мной – не просто кровь. Это была дверь. И я шагнул в неё. Без колебаний. Без сожаления. Прямо в их мир. Мир, где кровь – не смерть. А связь. Где боль – не мука. А ключ. Лисса лежала без руки. Томно дышала, как после оргазма. И смотрела на меня, как будто любила. Улыбка – всё шире. Хрип – всё ближе.

       Я замахнулся. Тупой стороной. Прямо в висок. Хруст. Она рухнула. Без движения. Без дыхания. Я смотрел на её тело. На лицо, искажённое, изуродованное, бледное и… такое близкое. В голове стучало только одно: Она труп? Воздух снова замер. Бар молчал. Пламя гасло, как свеча в вакууме. Я слышал только… своё дыхание. И где-то, в глубине… кто-то тоже дышал. Меня пугало не всё, что произошло. А то, что я почувствовал

 Сидя перед её телом, я чувствовал, как мой разум, разбитый на сотни мелких осколков, медленно, мучительно собирается обратно – словно кто-то вслепую собирает зеркало, которое не хочет отражать. Я провёл рукой по лицу. Мокрое. Грязное. Липкое от крови. И только сейчас заметил, что улыбался. Широко. Слишком широко. Улыбка исчезла, как только картинка прояснилась: я сижу в алой луже. Посреди пустого бара, где уже выключен свет, а тишина скребёт по стенам, как мыши за гипсокартонном.

       Я огляделся. Свет ушёл. Страх – нет. Но я уже был в себе. Почти. Достаточно, чтобы встать. Рывок – и тут же отдача в ногу, будто кто-то вставил в неё раскалённый лом.