– Иморталес нон егент резурексион.

Испанский. «Бессмертные не верят в воскресение». Что это значит?

Пока я думал над смыслом этой фразы, Боб уже опустил землю в могилу. Процессия разошлась, и он подошёл ко мне.

– Держи, – моя ткань для земли.

– Спасибо. Боб, а что сказал священник в конце?

– Мм? Мне?

– Нет. Иморталес…

– А. Это на латыни. Что-то там «бессмертным не нужно воскрешение». Или типа того. У меня тётя в Седьмой Церкви. Они верят, что люди не умирают, а просто меняют форму.

– Как перерождение?

– Не. Вроде как призраками становятся и дальше живут среди нас.

– Серьёзно?.. – не может быть… нет-нет-нет…

Боб странно посмотрел на меня.

– Слушай, Второй. Ты хорошо спишь? Вид у тебя – краше в гроб кладут.

– Я… Я сплю.

– Ладно. Это не моё дело. Смотри, чтоб на работе не сказалось.

Я помотал головой.

– И ещё. Ты просил принести тебе. Держи.

Он протянул мне чип. На нём была маленькая наклейка с именем – Анита Мокс. Как здорово…

– Не знаю, зачем они тебе. Но мне и пофиг. Только не отсвечивай ими, хорошо?

– Конечно, Боб! Спасибо большое! Спасибо.

– И… ладно, совсем уже ещё кое-что. Вот. Может хоть выспишься.

В его руке лежал небольшой белый квадратик.

– Что это?

– Наклейка. Приклей куда-нибудь себе и спать ложись.

– Это… Это наркотики?

– Ты чего это шепчешь? Это лекарство. Бери уже.

– Лекарство? Тогда хорошо. Я не употребляю наркотики.

– Да, да. Сегодня, кстати, можешь уже быть свободен. Я с оставшимися сам разберусь.

– Я могу помочь.

– Иди, иди. До завтра. Поспи нормально. И поешь, что ли…

Боб всё же нормальный. У меня новый чип и свободное время. Это хорошо. Мне нравится.

Но этот иморталес резурексион не даёт теперь мне покоя. Это как же не умирают? Все умирают. Я сам видел.

«Я всегда буду с тобой. Или ты уже решил, что стал взрослым? М?»

Нет… Нет. Не может быть… Ты умер… Тебя нет…

«Придётся снова преподать тебе урок»

Нет…

Случайно вступил в глубокую лужу. Отряхнул ногу, но противный мокрый холод пробрался к коже. Не важно. Я уже почти пришёл.

В одном из закутков технической улицы есть дверь. А у меня есть от неё ключ-карта. Я её нашёл на мёртвом технике тут неподалёку. Это было… не помню сколько лет назад. С тех пор у меня есть второй дом. Даже первый, наверное. Он мне нравится. Очень.

Дверь вся покрыта граффити, вмятинами и царапинами. Много раз пытались вскрыть её всякие психи. Но дверь очень прочная и замок хороший. Правда открывается с таким ужасным скрипом, что можно было бы разбудить всех по соседству, если бы тут кто-то жил.

За дверью лестница и лифт, который тоже работает от моего ключа-карты. Я езжу на нём и постоянно подкладываю маленькую бумажку сверху в двери лифта. Каждый раз, когда они открываются, бумажка падает. Так я знаю, был тут кто или нет. Уже пару лет никого. Это хорошо.

Внизу начинаются технические тоннели города. Тут чисто, свежо и почти светло. Несколько раз видел ремонтных дронов. Если их не трогать, хлопот они не доставляют. А ещё тут живут люди. Если идти где-то час по зелёному тоннелю, можно их найти. Они себе там соорудили небольшие хибарки, в которых спят. Слышал пару раз их разговоры. Просто пропащие люди, которым не нашлось места наверху. Даже в нижнем городе. Если меня заменят на робота, я тоже не смогу платить за квартиру. Хорошо, что у меня есть ещё один дом. Я не пропащий.

В конце жёлтого тоннеля тупик. Кирпичная стена. На всю стену горит надпись: «Ведутся работы». Нет, ничего не ведётся. А справа внизу кирпичи ненастоящие. Голограмма. Если не знать, то и не заметишь никогда. Там за ней чуть дальше решётка. Она была не заперта раньше. Но я сам повесил на неё хороший замок.