— Работы много, на болтовню времени нет.

Увлеченно переставляю бумаги с места на место под пристальным взглядом Ростова, пока Катя суетливо расставляет перед нами чашки с кофе, салфетки и какие-то даже печенья. Она буквально пожирает Ростова взглядом, черт его знает, что он успел ей такого наговорить в приемной, но печенья, с ее точки зрения, он явно заслужил.

— Как поживает твоя ведьма? — спрашиваю, когда мы остаемся одни.

— Я был пьян, так что верить мне не стоит,  — невозмутимо отмахивается Ростов. — Или рассказать тебе, как алкоголь влияет на человека?

— Прибереги лекцию для студентов.

Ростов отхлебывает кофе, но свой холодный, цепкий взгляд от меня не отводит.

Начать разговор первым?

Но как рассказать, что я случайно переспал с подругой своей дочери, а теперь, когда она почти живет с нами, сам переехал в офис, лишь бы только не видеть ее по утрам сонной, лохматой и в очках?

Я не думал, что меня могут заводить очки, но заводят!

А еще я больше не помню ее ту, Лею, которой она была шесть лет назад. Образ курчавой нескладной девушки полностью стерся из моей памяти.

И теперь я наконец-то увидел ее целиком. Увидел, какой женщиной она стала, и оказалось, что мне абсолютно все, как бы я на нее не смотрел, все в ней нравится. Даже очки. Даже сонный и помятый вид.

— Знаешь, Платон. Одну лекцию мне тебе все-таки придется прочитать, — наконец-то произносит Ростов. — О пагубном влиянии длительного воздержания на мужской организм.

— Студенткам ты ее тоже рассказываешь?

— Со студентками я не сплю, ты же знаешь.

— Но твоей ведьме восемнадцать, разве она не первокурсница?

— А ты тему не переводи, Дмитриев.

— А не надо меня тут препарировать, чертов судмедэксперт! Работы мало? За живых решил взяться?

— Я бы и рад тебе черепную коробку вскрыть и показать, что все твои душевные страдания лишь работа гормонов и инстинктов, но придется поверить мне на слово. Не могу спокойно смотреть на то, как друг страдает.

— А я, по-твоему, страдаю?

— Ты третий день трубку не берешь!

Тру переносицу пальцами.

— Ладно, твоя взяла… Но я не страдаю, я просто в тупике.

— Слова — всего лишь попытка осмыслить происходящее. Они нам сейчас не важны. Важно то, что ты собираешься делать с ней дальше.

— Ничего! — взрываюсь. — Ничего я делать с ней не буду! Мне дать ей нечего, Ростов. Она может сколько угодно говорить, что замужество не ее, а для материнства она не создана, но я не слепой. Вижу, как она с Юлиным сыном возится. Сколько души в это вкладывает. В армию она собралась! Как же! Замуж ей надо и детей своих собственных, в этом ее мама права, но с этим уж точно не ко мне.

— А вот это ты зря. Платон, ты знаешь, как устроен мозг человека?

— То есть, лекции избежать не удастся?

— Зато никаких экзаменов после, — с широкой улыбкой говорит этот Казанова в белом халате. — Знаешь, почему я так легко женюсь? Я даю этим женщинам то, что они хотят, в обмен на то, что нужно мне. И все довольны, и никто никому не выносит мозги.

— Но потом ты с ними разводишься. Как-то не складывается.

— Так это потом. В народе про это говорят «любовь прошла, завяли помидоры». Но я разбираю людей на составляющие и, поверь, никакой любви я в них не нашел. Только гормоны и инстинкты. Сейчас тобой движет исключительно половой инстинкт. Она тебе кажется такой идеальной, такой совершенной и потрясающей, что словами не описать. Верно?

Смотрю на него исподлобья.

— Может быть. И что из этого?

— А то, что точно такими же мне казались все мои жены и любовницы. С некоторыми женщинами это работает дольше, с другими — очарование спадает после первой же ночи. Никогда не знаешь, какой силы будет твое влечение и сколько раз придется переспать, чтобы насытиться. Ясно одно — пока эта женщина остается в твоей голове, ее образ будет становиться идеальней и прекрасней, а твоя жизнь — все невыносимей, поскольку твое существование будет подчинено одной-единственной цели. Завладеть, покорить и подчинить себе.