— Не передумала, — отвечаю, глядя на маму.

На Платона смотреть не могу.

Слава богу, не догадывается, что все эти рецепты я для него в тетрадку и переписывала. И книги читала, чтобы знать, как наших с ним детей рожать, кормить и воспитывать.

Дура была, что поделать.

Платон в воцарившейся тишине опрокидывает в себя еще вишневки, потом поднимается. Удивительно, но он даже твердо стоит на ногах. Я бы, наверное, рухнула сразу после первой.

— Спасибо этому дому, поедем к другому, — отрывисто говорит он. — Лея, чтобы через пять минут, была внизу, ясно? Я на улице пока подожду. За руль не сяду, Сара, не волнуйся. Такси вызову, а машину потом заберу.

Платон быстро набрасывает пальто и выходит, а мама, подперев кулаком подбородок, смотрит на меня.

— Что ж ты такая, бедовая, у меня, а Лея?

Если бы я знала, мама…

— Иди, собирайся. Подруге помочь надо, но, ради бога, не натвори ошибок, о которых потом пожалеешь… Ладно?

***

В машине Платон голосом бесчувственного навигатора называет адрес водителю.

Я сижу рядом, ни жива, ни мертва. Вжимаюсь всем телом в дверцу, чтобы не дай бог даже случайно, если машину занесет, не коснуться.

Но поездка проходит штатно. И это даже странно.

Платон отрешенно смотрит в окно, будто едет в машине сам. Не говоря ни слова, оплачивает поездку, когда мы добираемся до его дома. Открывает для меня дверь парадного, пропускает в лифт.

Только пока электронное табло отсчитывает этажи, до меня доходит, что же с ним такое произошло.

Платон уверился, что мое сердце давно и прочно отдано какому-то мужику. Все эти любовно выписанные рецепты сработали лучше всяких аргументов, насколько сильно и давно я повернута на том, о ком никому из моих близких неизвестно.

Платон обещал держаться от меня в стороне, вот он и держится. Не замечает, хоть я и рядом. Смотрит мимо, хотя я, осмелев, смотрю прямо на него.

И он даже не собирается наказывать за мое выканье.

Моя ложь, которую я выдумала во спасение, теперь со всей силы бьет по моему хрупкому сердцу, как мухобойка надоедливое насекомое. Придумала себе вымышленного мужика? Побоялась Платону признаться? Теперь расхлебывай!

Если бы мне такое про Платона рассказали, я бы тоже уверилась в его внеземной любви до гроба и что в его сердце нет для меня места.

И выбора у меня нет — если хочу, чтобы было по-другому, путь один.

Только признаваться ему в любви.

Рассказать ему правду, что это я к его вкусам присматривалась и рецепты все тоже для него записывала. И что даже не помню времени, когда бы я о нем не мечтала. Иногда кажется, что никогда такого и не было. И в моем сердце всегда был только он.

Я десятки раз фантазировала, как выйду за него замуж. Как отвечу «да», и как вместе с Юлей пойду примерять белое платье, теперь уже для себя. Я даже сайты со свадебными платьями смотрела. Просто для того, чтобы быть в курсе текущих тенденций.

Мечтала о том, сколько у нас будет детей и подбирала им имена. Подходящие имена, кстати, записаны в той же тетради, сразу после рецептов.

Повзрослев, я мечтала о его поцелуях, страстном шепоте и многом всяком другом.

Но, черт бы меня побрал, я ни разу не думала о том, как же Платон вообще должен узнать о моих чувствах?

Я никогда не думала, как именно это будет. Зато детально придумывала, что будет после. 

Как он рухнет передо мной на колени, предложит руку и сердце. Потом будет незабываемый секс, пышная свадьба, опять секс и вот тебе куча детей, о которых ты столько мечтала… В каком блокнотике их имена, говоришь?

Похоже, все эти годы я всерьез считала, что он просто должен… 

Взять и догадаться.

И только теперь, когда живой, настоящий Платон с собственными мыслями, идеями и поступками, которые я не могу даже предсказать, стоит в другом углу лифта, я четко понимаю — своей ложью я капитально запудрила мозги не только всем близким, но и самой себе.