* * *

– Эй, – отец Илий открыл глаза и увидел мужчину с копной русых волос, бородой лопатой и носом картошкой. Он стоял с недовольным видом над ним, рядом стояла старуха со злыми глазами, а из кухоньки выглядывали две головки – мальчик и девочка, близнецы лет 10—12-ти, с любопытством разглядывающие незнакомца.

– Здравствуйте, – сказал монах, вставая с кресла, – прошу простить, что вошел в ваш дом без приглашения. Мое имя Илий, иеромонах Свято-Троицкого монастыря.

– Ну? – буркнул мужчина.

– Я заблудился, – отец Илий оглянулся. Был день, свет заливал комнату, лучи солнца играли на стеклянной посуде в трюмо, освещали и маленькую комнату и кухоньку, преображая дом. Все случившееся ночью казалось безумным кошмаром, ничего подобного просто не могло быть в этом светлом, добром, таком патриархальном жилище, – и позволил себе переночевать у вас.

– Переночевать? – переспросил бородач недоверчиво, бросив взгляд на старуху, чьи глаза стали еще злее.

– Ладно, – после некоторой паузы, показавшейся монаху напряженной, сказала старуха. Обращаясь к мужчине, она приказала: – растопи печь, Снегирь, пора готовить еду. А ты, – она подошла ближе к Илию, и кривым пальцем дотронувшись до все еще прижимаемого к груди Евангелия, – сходи за водой, Луна и Ясень покажут, где колодец.

Спорить монах не стал, снял епитрахиль, поручи, все скоро сложив в портфель, он взял ведра и пошел за близнецами со столь странными прозвищами – Луна и Ясень.

Деревня ожила. По улицам сновали люди, во дворах кипела деревенская деятельность: кололи дрова, таскали какие-то мешки, стучали молотки, починяя нехитрый сельскохозяйственный инструмент, перебирали картофель и лук, шли за водой к колодцу, над домами поднимались клубы дыма. В небе летали птицы.

– Здравствуйте, деточки, – улыбнулся близнецам отец Илий, – а как вас звать?

Мальчик ухмыльнулся.

– Глупый ты, – сказала девочка, – неужели и в правду решил, что имена скажем?

Дети тоже шли каждый с ведром.

– А деревня как называется? – монах был уверен, что это вовсе не Березовка, в которую лежал его путь.

Мальчик снова ухмыльнулся еще более иронично.

– Глупый ты, – сказала после паузы девочка, – вроде с бородой, а такие глупые вопросы задаешь.

Иеромонах изумлялся виду сельчан. Было ощущение нереальности: мужики бородатые, в мятых каких-то сапогах, женщины в совершенно нелепых сарафанах, более всего удивляла одежда детей, обычно даже в самых отдаленных деревнях одевающихся относительно по-современному, местные же ходили в грубых едва ли не домотканых рубахах навыпуск и бесформенных штанах. «Попал ты, отец, к старообрядцам, – вздохнув, подумал отец Илий, – а то и того хуже».

Чтобы добраться до колодца, пришлось идти через всю деревню. Прошли мимо разрушенной церкви из красного кирпича. Свод провалился внутрь, из четырех малых куполов остался только один, да и тот без креста, остальные осыпались, едва намечая место где были, колокольня походила на оплывшую свечу, алтарная часть так же разрушилась, обнажая внутренности Святая Святых. Проходя мимо церкви, монах перекрестился.

– Ты эт чаво? – подал голос мальчик.

– Храму поклонился, – ответил отец Илий. – Очень жаль, что ваши отцы не отстроили церковь, это же такая радость и благодать!

– Глупый ты, – повторила очередной раз очевидную для нее истину девочка.

Прошли и мимо еще одного культового сооружения, в отличие от руин церкви оно находилось на окраине деревни у самого леса, так что разглядеть его не представлялось возможным. Оно было высокое, громоздкое, побеленное, и, что удивило монаха, с плоской крышей – и это в снежном Приуралье.