Внима́тельно вы́слушав пору́чика Будилу, ро́тмистр кивну́л голово́й и, посмотре́в на незнако́мца свои́м еди́нственным пронзи́тельным гла́зом, произнёс си́плым от простре́лянного лёгкого го́лосом.

– Вы ка́жется иска́ли встре́чи со мной? Я Голене́вский. С кем име́ю честь?

Незнако́мец качну́л голово́й в знак согла́сия и ти́хо по-коша́чьему прибли́зился к Голеневскому, на ходу́ снима́я с руки́ то́нкую перча́тку из бе́лой ко́жи.

– Пре́жде, чем предста́вится, я хочу́ показа́ть Вам одну́ вещи́цу, кото́рая безусло́вно облегчи́т нам дальне́йшее обще́ние, – произнёс он вкра́дчивым го́лосом и поднёс к лицу́ озада́ченного ро́тмистра ру́ку, на безымя́нном па́льце кото́рой поблёскивала золота́я печа́тка с вы́резанной на ней замыслова́той моногра́ммой.

– Узнаёте э́тот пе́рстень? – спроси́л незнако́мец, не отводя́ взгля́да от Голене́вского.

– Узнаю́, – отве́тил тот не моргну́в гла́зом, – Э́то пе́рстень Муцио Вителлески, генера́ла о́бщества Исуса.

Незнако́мец удовлетворённо улыбну́лся и бро́сил красноречи́вый взгляд на пору́чика Будилу. Ро́тмистр пожа́л плеча́ми и кивко́м головы́ указа́л помо́щнику на дверь. Пору́чик, повину́ясь прика́зу команди́ра мо́лча вы́шел, на проща́ние сме́рив незнако́мца неприя́зненным взгля́дом.

– Не бу́дем ходи́ть круга́ми – произнёс незнако́мец, как то́лько за пору́чиком закры́лась дверь, – Мы о́ба принадлежи́м о́рдену и понима́ем каки́е полномо́чия име́ет облада́тель э́того ка́мня. Я Пётр Аркудий, це́нзор генера́льной конгрега́ции и с э́той мину́ты весь ваш отря́д перехо́дит в моё подчине́ние.

– Как любе́зно, что в Ватика́не сочли́ возмо́жным извести́ть меня́ об э́том! – ехи́дно произнёс Голеневский, презри́тельно ухмыля́ясь, – Дава́йте-ка я ко́е-что объясню́ Вам, господи́н це́нзор. Ещё два го́да наза́д у меня́ была́ лу́чшая со́тня крыла́тых гуса́р и три со́тни головоре́зов из рее́стровых казако́в. Форту́на улыба́лась нам. Мы би́ли москале́й везде́, где встреча́ли. Жгли и разоря́ли Буй, Солига́лич, Судай и Чухлому́. Но пото́м что́-то разла́дилось в на́шем механи́зме и бить уже́ ста́ли нас, причём уме́ло и со вку́сом. Связь с други́ми отря́дами оказа́лась поте́ряна, путь домо́й отре́зан. Нас гоня́ли по леса́м как ди́ких звере́й. Мы теря́ли люде́й деся́тками. Пе́рвыми ста́ли ропта́ть запоро́жцы. Э́то ха́мское бы́дло вообще́ спосо́бно то́лько гра́бить и убива́ть. Они́ отли́чные палачи́, но честь, досто́инство и ве́рность до́лгу нахо́дятся вне поля́ их ску́дного созна́ния. Я пове́сил на пе́рвой оси́не па́рочку подстрека́телей, а в отве́т одна́жды но́чью они́ сня́лись с бивуа́ка и ушли́ на юг. Ду́маю, по доро́ге крестья́не ре́зали их как свине́й. Ли́чно ви́дел одного́, с кото́рого живьём спусти́ли ко́жу. Он валя́лся на сва́лке похо́жий на большо́й кусо́к окрова́вленной говя́дины, и соба́ки поеда́ли э́ту ещё живу́ю, трепе́щущую плоть. У ру́сских, говоря́ открове́нно вы́рос большо́й зуб на всех нас. Не могу́ сказа́ть, что зуб э́тот вы́рос у них без ве́ских на то причи́н. На войне́ как на войне́. Здесь убива́ют ча́ще, чем ды́шат. Полго́да наза́д я посла́л хору́нжего Я́на Заре́мбу с оста́тками его́ по́чета за фуражем в большо́е село́. Свире́пые холо́пы взя́ли их в плен. Заре́мбу живо́го запихну́ли в ме́дный чан и свари́ли в мёду, заста́вив отря́д его́ съесть. Кста́ти мёд им пона́добился для того́, что́бы мя́со ле́гче отделя́лось от косте́й. Как Вам, исто́рия? – ро́тмистр мра́чно погляде́л на иезуи́та и не дожида́ясь отве́та продо́лжил говори́ть.

– На чистоту́, брат Пётр! Мне открове́нно плева́ть, что в Ватика́не ду́мает генера́льный препозит и, каки́е реше́ния принима́ет конгрега́ция . У меня́ два деся́тка опусти́вшихся, потеря́вших наде́жду и ве́ру оборва́нцев, бы́вших не́когда солда́тами. Мне их не́чем взбодри́ть и обнадёжить. Мы обречены́. Мы умрём здесь. Како́го дья́вола нам для э́того ну́жен посла́нник Ри́мской ку́рии , я не понима́ю. Зна́ете, есть ста́рый вое́нный обы́чай: когда́ умира́ет гуса́р в разга́р отпева́ния в костёл на коне́ въезжа́ет его́ боево́й това́рищ и разбива́ет гуса́рское копьё пе́ред алтарём. В глубине́ души́ ка́ждый из нас своё копьё уже́ разби́л и, посре́дничество орде́на нам не ну́жно. Убира́йтесь по добру́-по здорову туда́, отку́да пришли́…