– Ну не зна́ю, как все, а у меня́ ты уро́к сорва́л, – ирони́чно заме́тил Фео́на и ещё раз бро́сил взгляд на псалты́рь.

– Та́йна, говори́шь? Ду́маю, перепи́счик про́сто записа́л свои́ силлоги́змы от переизбы́тка сужде́ний, смуща́вших его́ созна́ние. Тако́е ча́сто случа́ется.

Водя́ па́льцем по пе́рвой стро́чке зашифро́ванного те́кста, Фео́на запина́ясь едва́ прочита́л вслух:

– Ковепшфсдзо кчфсрег…

Полиста́л псалты́рь, закры́л её, посмотре́л на обре́з проведя́ по не́му па́льцем и переда́л Маври́кию, кото́рый затаи́в дыха́ние наблюда́л за де́йствиями наста́вника.

– Э́то о́чень про́сто, – сказа́л оте́ц Фео́на, отвеча́я на немо́й вопро́с по́слушника, – То, что чита́л тебе́ ра́нее, напи́сано хи́трой мона́шеской «четвероконечной» та́йнописью. А э́то ви́димо разнови́дность дре́внего «ши́фра Це́заря» . Наско́лько я понима́ю, где́-то тут до́лжен быть цифрово́й ключ. Найдёшь его́ – прочита́ешь посла́ние. Зада́чка для начина́ющего диале́ктика. Е́сли бы ты ходи́л на мои́ уро́ки по ло́гике, то понима́л бы, о чём я говорю́.

Оте́ц Фео́на усмехну́лся, ви́дя безме́рно печа́льное лицо́ Маври́кия, и оберну́вшись че́рез плечо́, обрати́лся к отцу́ Дасию, верну́вшемуся в библиоте́ку с больши́м типогра́фским типико́ном под мы́шкой:

– А скажи́, оте́ц Дасий, не могли́ бы мы взять э́ту псалты́рь с собо́й на пару́ дней? За сохра́нность руча́юсь тебе́ свои́м сло́вом!

Кни́жный храни́тель мо́лча прошёл че́рез ко́мнату, стуча́ по деревя́нному по́лу ме́дными подко́вками сапо́г. Положи́л типико́н на по́лку ря́дом со свои́м столо́м и оберну́вшись отве́тил с лёгким раздраже́нием в го́лосе:

– Ты же зна́ешь, оте́ц Фео́на, уста́в запреща́ет нам держа́ть в ке́лье посторо́нние предме́ты, в том числе́ и кни́ги.

– Как же так, оте́ц Дасий? – изуми́лся тако́му отве́ту Фео́на, – Мы же говори́м о псалты́ри, а не о све́тской кни́ге. Как же псалты́рь мо́жет быть посторо́нней в ке́лье мона́ха?

– Всё так, – отве́тил библиоте́карь, опра́вившись от нево́льного смуще́ния, вы́званного неудо́бным вопро́сом, – но по́сле того́, как у нас пропа́ло не́сколько летопи́сных сво́дов и «Диале́ктика» преподо́бного Иоа́нна Дамаски́на , пода́ренная оби́тели патриа́рхом Филаре́том , оте́ц-наме́стник стро́го указа́л кни́ги в ке́льи мона́хам дава́ть то́лько с его́ ли́чного благословле́ния. Возьми́ разреше́ние у игу́мена, и я с ра́достью отда́м тебе́ псалты́рь.

– Прости́, Маври́кий, не в э́тот раз, – развёл рука́ми Фео́на, – Я спрошу́ отца́ Иллария!

Как у́мный челове́к он сра́зу по́нял, что разгово́р око́нчен, и учти́во откла́нявшись, напра́вился к вы́ходу из библиоте́ки, же́стом маня́ за собо́й своего́ подопе́чного. Согбе́нный Маври́кий, му́чимый вдруг напа́вшими на него́ желу́дочными ко́ликами, проскользну́л в дверь впереди́ отца́ Фео́ны и засемени́л в направле́нии «ну́жного чула́на», затра́вленно озира́ясь по сторона́м и шепча́ под нос каки́е-то моли́твы.

– До́брого здоро́вья, оте́ц Дасий! – с поро́га попроща́лся Фео́на закрыва́я за собо́й тяжёлую дверь библиоте́ки.

– Спаси́ Христо́с! – заду́мчиво отве́тил библиоте́карь и, оберну́вшись, пойма́л внима́тельный и хму́рый взгляд и́нока Епифа́ния, исподло́бья бро́шенный на него́.

Глава́ пя́тая.

Ца́рский двор уже́ неде́лю пребыва́л в «Угрешском похо́де» . Ча́стые вы́езды молодо́го госуда́ря на богомо́лье в скро́мную по столи́чным ме́ркам Николо-Угрешскую оби́тель весьма́ изумля́ли лука́вых и чо́порных царедво́рцев, но поско́льку от Москвы́ до неё бы́ло не бо́лее 20 вёрст, то мно́гим вы́бор царя́ о́чень нра́вился. Для изря́дно страда́вших в да́льних госуда́ревых пало́мничествах ту́чных, преиспо́лненных степе́нной ле́ни вельмо́ж бы́ло э́то что́-то вро́де лёгкой прогу́лки за го́род.