– Тебя́, – утверди́тельно кивну́л Фео́на, – ведь ты же не согла́сен?

– Я-то? – опя́ть переспроси́л па́рень, глаза́ми му́ченика гля́дя по сторона́м.

– Э́то не он. Э́то я сде́лала! – разда́лся за спино́й то́нкий, деви́чий голосо́к.

Оберну́вшись, Фео́на удовлетворённо улыбну́лся. Ю́ная воспи́танница городско́го головы́ Ю́рия Я́ковлевича Стромилова , кра́сная от стыда́ стоя́ла за его́ спино́й и не́рвно тереби́ла жемчу́жное ожере́лье. На́стя была́ кру́глой сирото́й. Два го́да наза́д её взя́ли в дом воево́ды, по́сле того́ как умерла́ от сухо́тки его́ двою́родная сестра́, бы́вшая На́сте приёмной ма́терью.

Освобождённый от необходи́мости врать, благоро́дный Сёмка с ви́димым облегче́нием плю́хнулся на коле́ни ря́дом со свои́ми това́рищами.

– Влюби́лся, жени́х! – процеди́л сквозь зу́бы стоя́щий ря́дом Пе́тька Бе́кетов, – а ещё друг, называ́ется!

Стреми́тельный и ре́зкий Сёмка отве́сил прия́телю зво́нкую замакушину.

– Сам ты жени́х! – не сдержа́вшись закрича́л он, хвата́я Пе́тьку за грудки́, – кто запи́ски писа́л? Кто но́жичком на де́реве и́мя нацара́пал? Я всё ви́дел!

– Ах, ты гад! – зарыча́л вы́данный с потроха́ми Пе́тька и дви́нул Сёмке кулако́м в нос.

Парни́ тут же сцепи́лись и покати́лись по по́лу, колотя́ друг дру́га рука́ми и нога́ми под глумли́вый смех однокла́ссников. Разня́л дра́ку закады́чных дружко́в ста́роста Дими́трий. Огро́мными ручи́щами он сгрёб их в оха́пку, приподня́л над землёй и встряхну́л так, что у драчуно́в ко́сти захрусте́ли, а на пол с одноря́док посы́пались свинцо́вые пу́говицы.

– Ай… ой… бо́льно! – дру́жно завопи́ли вмиг опа́мятовавшееся парни́, бы́стро приведённые в чу́вства дю́жим по́слушником.

– Отпусти́, брат Дими́трий, – махну́л руко́й Фео́на, – а то неро́вен час, ду́шу вы́трясешь, а им за соде́янное ещё лозанов по филе́йным частя́м получа́ть!

Ста́роста осла́бил кре́пкие объя́тья, освобожда́я драчуно́в. Оте́ц Фео́на оки́нул их ирони́чным взгля́дом и нарочи́то мя́гко произнёс:

– Ну что же, де́ти мои́, ми́лости прошу́ взойти́ на козла́ для получе́ния досто́йного ва́ших дел воздая́ния!

Сёмка и Пе́тька, исподло́бья перегляну́вшись, спусти́ли порты́ и мо́лча улегли́сь на ла́вку сверка́я го́лыми я́годицами. Шко́льный сто́рож Некрас, приободрённый со́бственной зна́чимостью в предстоя́щей по́рке, в смущённом томле́нии стоя́л пе́ред ведро́м с больши́м пучко́м ро́зог, не зна́я каку́ю из них вы́брать для́ нача́ла. Наконе́ц и́щущий взгляд его́ останови́лся на са́мом то́нком и ги́бком и́вовом пру́те. Стря́хивая ка́пли воды́ Некрас, рассека́я во́здух стегану́л пруто́м по свое́й руке́. Зашипе́л от бо́ли и весьма́ удовлетворённый результа́том, назида́тельно произнёс, гля́дя на прити́хших дете́й:

– Как говори́тся, ро́зга ум востри́т и возбужда́ет па́мять!

– Ну каса́тики, – доба́вил он, гля́дя на провини́вшихся, – Бо́гу помоля́сь, начнём, пожа́луй.

Некрас лупи́л Пе́тьку и Сёмку изобрета́тельно, со вку́сом, по́сле ка́ждого уда́ра чита́я ви́рши из шко́льного Азбуко́вника:

– Благослови́, Бо́же, о́ные леса́,

И́же ро́зги родя́т на до́лгие времена́…

Дружки́ мыча́ли от бо́ли, в кровь куса́ли су́дорожно сжа́тые кулаки́, но к че́сти свое́й по́рку вы́держали му́жественно, без слёз и стена́ний, не пророни́в ни сло́ва. Получи́в по деся́тку уда́ров по то́щим, вихля́вым седа́лищам они́, оби́женно сопя́ и не гля́дя друг на дру́га, подтяну́в порты́ напра́вились на свои́ места́. Но сиде́ть у них получа́лось тепе́рь исключи́тельно бо́ком и то́лько по́сле мучи́тельного по́иска удо́бного положе́ния.

Реши́в вопро́с с драчуна́ми, оте́ц Фео́на обрати́л наконе́ц своё внима́ние на На́стю всё ещё стоя́щую ря́дом с ним, и смущённо отводя́щую глаза́ от ме́ста распра́вы над бесшаба́шными, но незада́чливыми свои́ми «жениха́ми».