Мия с любопытством рассматривает багажную ленту и первой замечает наш яркий цветастый чемодан. Расталкивая толпу собравшихся людей, я медленно пробираюсь к двигающейся полосе и, наконец, хватаю наш с Мией саквояж. Теперь остается дело за малым, прыгнуть в такси и добраться до квартиры отца, который еще не знает о нашем приезде.

Найти свободную машину не составляет труда. Идем к самой ближайшей и, договорившись о цене, усаживаемся на заднее сиденье. Таксист отправляет чемодан в багажник желтого седана и прыгает за руль. Как только машина трогается с места, мой взгляд возвращается к входу в здание аэропорта. Среди огромного количества людей мои глаза находят именно того человека, которого мне бы хотелось видеть меньше всего. Крепче прижимаю к груди дочь, а сама буквально впиваюсь в высокую фигуру в деловом костюме. Глеб с чувством целует в губы девушку и, открыв ей дверь, пропускает вперед. Сам же спешным шагом направляется к белому внедорожнику и, заскочив внутрь, молниеносно трогается с места, оставляя за собой только клубни пыли.

Как только мы подъезжаем к многолетней двенадцатиэтажке, на меня накатывает лёгкая ностальгия. Я провела здесь все свое детство и юность, и каждый уголок этого района мне знаком не понаслышке.

Открываю дверь жёлтой машины и выхожу на улицу, вдыхая аромат густо посаженных цветов. Подхватываю на руки уснувшую дочь и, расплатившись с таксистом, забираю свой чемодан. Глаза мгновенно взмывают вверх, разглядывая знакомые окна десятого этажа. Все же нужно было предупредить отца или Мирослава о том, что мы возвращаемся именно сегодня.

– Давайте, помогу вам занести его наверх, – тучный мужчина средних лет указывает на чемодан.

– Спасибо большое, – киваю я, мягко улыбаясь таксисту. – Вы меня очень выручите.

Здороваюсь с выходящей из подъезда соседкой, укоризненный взгляд которой обрушивается на меня, словно я совершила какое-то преступление. Это недобрый знак.

– Здравствуйте, Валентина Викторовна, – улыбаюсь я, задерживаясь на ступеньках. – Как поживаете?

– Здравствуй, Мариночка, – натянуто произносит соседка. Нет, точно не показалось. Вся доброжелательность этой женщины за два года куда-то испарилась. – Лучше, чем Миша.

– А что такое с папой? Мы с ним несколько дней назад разговаривали, – вхожу в открывшиеся двери кабины, не отводя ошеломленного взгляда от Валентины Викторовны.

– Скоро сама все узнаешь, – от тона ее голоса по телу пробегает холодок.

Таксист с грохотом ставит наш с Мией чемодан около металлической двери и возвращается к лифту. Достаю из кармана заранее подготовленный ключ и, провернув в замочной скважине, вхожу внутрь. Аромат мятного геля для душа смешивается с запахом аптечных лекарств, которые отец принимает на регулярной основе. Непроизвольно морщусь. Я, конечно, не надеялась услышать благоухание ароматизированных свечей, но и въевшийся аромат больницы почувствовать не ожидала.

– Папа, – негромко зову я, втаскивая чемодан внутрь и стараясь не разбудить Мию.

Плотно закрываю входную дверь свободной рукой и, не получив ответа от своего родителя, скидываю сандалии и на цыпочках прохожу в гостиную. Отец сидит в кресле перед телевизором и не шевелится. Страшная догадка проскальзывает в голове. Подхожу ближе и внимательно всматриваюсь в его лицо, спускаясь взглядом к грудной клетке, которая размеренно поднимается и опускается. Резко выдыхаю. Показалось. Папа просто крепко заснул.

С дочерью на руках бесшумно двигаюсь в спальню, которая когда-то была моей, и осторожно кладу Мию на небольшую кровать, располагающуюся почти на всю комнату. С теплотой рассматриваю стену с моими наградами, медалями и дипломами. Целая эпоха запечатлена здесь. Мне кажется, ни один из подростков не посетил за все свое отрочество столько олимпиад и конкурсов, сколько в свое время я. Тогда я была одной из лучших учениц, если не самой лучшей. Улыбаюсь своим воспоминаниям, некоторое время медля и разглядывая дорогие для памяти вещицы, после чего возвращаюсь в гостиную.