Отдушина. Цикл стихов Римид Нигачрок
© Римид Нигачрок, 2020
ISBN 978-5-4498-0124-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Блохи
От этой пришлой кошечки
Не ждали мы подлянки:
Худа, хрома и шубка
Грязна, и в колтунах.
Помыли, причесали,
Зеленкой смазав ранки,
Пристроили за печкой:
Тварь божья спасена!
И что же дальше? Блохи
Вдруг появились в щелях,
Черные и злые, прыг-скок
И впились в руку, ногу.
«Мам, надо что-то делать,
Блох этих как-то удалять»
«Сын, сбегай к трактористу
Солярки взять немного,
Я пол залью, отмою
Потом начисто с мылом»
Воняло в доме долго,
Зато и блох не стало.
Мать кошечку приблудную
Чуть насмерть не зашибла,
Но после выкупала с дустом,
И кошку турнула к сеновалу.
Зимой утро
Три комнаты и кухня —
Квартира для семьи.
Зимой, лишь печка тухнет
На ночь, к часам семи
Вползает в щели холод,
Пол всюду ледяной.
«Вставайте дети в школу,
А Толик в сад со мной —
Мать кочегарит печку,
Готовит легкий завтрак —
Снег завалил крылечко,
Юр, разгреби лопатой
Хоть узенькую тропку»
Тепло под одеялом,
Вставать с постели знобко,
Бельё своё, бывало,
В кровать погреть засунешь,
Потом уж быстро-быстро
Надеть, а ноги босы в чуни.
«Эй, завтракать, артисты!
А мне пора на смену, —
Мать в катанках, фуфайке, —
Кричит нам через стену —
Галина – за хозяйку!..»
Сестра большая – в пятом,
А Юрик в третьем классе,
Я в первом, с младшим братом
Уходит мама в ясли…
«Дорогу помнишь, Вовик,
До школы?» Ну ты скажешь!
Конечно… – хмурю брови, —
На ТЭЦ ходил я даже,
С углем, где вагонетки
По рельсам мама возит.
Засунув в рок конфетку,
Чтоб нос не приморозить,
Шарф натянул повыше,
Обулся – вон наружу!
Взял рукавички? слышу
Вдогонку, нынче стужа!..
Ушел и Юрка следом,
У зеркала Галина,
Еще укутанная пледом,
Снимает гроздь резинок…
На ней шаль с пухом козьим,
Пальто чуть не до пяток,
На вырост, при морозе
И Галка, ходят так девчата.
Сказка на ночь
Мам, живого ты Ленина видела?
«Нет, я в двадцать шестом родилась,
Тогда на Амыле басмачи взяли власть…
Подавили восстание» Да, вот дела!..
«Мне три годика, страх, как стреляли,
Был пожар, погорели амбары,
Люди прятались ночью в подвале,
Дети, женщины: малый и старый»
Мам, Мякшин дед уходил воевать?
«Призывали, и дважды – не годен,
С хроматы он бракованный, вроде,
Да и многодетных старались не брать.
Девять раз мама деток рожала,
Девки, парни, и померли двое,
Виктор брат, он последыш за мною,
Мне семнадцать, а он совсем малый.
Как война началась – голодуха,
Очень скудное стало снабженье,
Злые, хмурые, все в напряженье,
Что на фронте – ни слуха, ни духа,
То есть радио нам сообщало,
Что оставили Киев и Харьков.
Похоронку прислали уж Варьке,
Земляков полегло уж немало.
Мы работали – всё для победы,
Опоздаешь, так сразу под суд,
За пустяк год-полгода дают,
Арестуют, как ночью приедут.
В сорок третьем нас с Лёней судили,
И в тайгу, в лагеря на полгода…
Пережили мы трудные годы,
Фрицев, главное, что, победили»
Мам, а после войны как? «Полегче.
Леспромхоз был, а прииски закрыли»
Сахалин… как вы там очутились?
«Так вербовщик, красивые речи,
Два часа обрабатывал местных,
На востоке, мол, рай вы найдете:
При жилье, при деньгах, при работе.
Говорил он так искренно честно,
Мама с тятей собрали манатки
И айда на восток в божий рай!..
Что там ждало нас, сын, угадай?..
Те же трудности, те же порядки»
Три сестры в Каратузе остались:
Маша, Паша, а с ними Наташа.
Разошлись судьбы надолго наши…
За отца вышла замуж я, Галю
Он принял, как родную кровинку,
После Юрик родился… довольно!
Вспоминать мне те годы так больно…
В другой раз доскажу тебе, сынка»
Воздушный змей
Нет клея лучшего, чем клейстер:
Надежным, крепким выйдет змей,
К газете планки в накрест вместе
Прижать друг к другу посильней.
Нарвать из ткали узкие полоски,
Связать в два метра: будет хвост,
Цветные краше тряпки броские,
Годятся все, что из дому принес.
Готовишь с ниток три отрезка,
Два по углам, один – в середке,
Конечно, лучше была б леска,
Но так сойдет, замеришь четко
Длину всех ниток, вяжешь туже,
Потом к катушке – всё, готово!
Подняться змею ветер нужен,
Ты в поле ждешь порывы новые.
И побежал: змей влево, вправо,
Нырнет чуть, взмоет к облакам!..
Газетный змей парит на славу,
Как будто коршун с далека…
Последний сезон
«Королевство кривых зеркал»
В деревенском смотрели клубе,
Без излишеств, обычный зал,
И давно дом, по виду, рублен.
Мест не более, чем пятьдесят,
Уместился в нем все же лагерь,
В старых креслах ребята сидят,
Увлеченные сказочной магией.
Дети лета мы, третьей волны,
То есть те, кто по случаю собран,
Главным праздником обделены,
Без торжеств и занятий особых.
За два сезона обслуга утомлена,
Половина пустых помещений,
На площадках везде тишина,
Скучно детям, страдают от лени.
Мне же нравится это безлюдье,
Первый раз оказаться вне дома,
Без присмотра рыбешку удить,
Зарываться глубоко в солому.
По грибы мы ходили отрядом,
И наткнулись на кладбище старое,
Кресты с крышей заросшие рядом.
Староверы здесь жили недаром,
Сторож дед, говорит, мои предки,
Больше века скрывались в лесах;
В кельях жил, говорит, малолеткой,
Детский дом потом… Ну, чудеса!..
Ссора-стычка лучилась, бывает,
Слово за слово, стали толкаться,
Мне он рубашки рукав надрывает,
Я подножкой сумел поквитаться.
Растащили постарше ребята,
Журит нас воспитатель Наташа:
Как не стыдно, ведь вы октябрята!..
Вот узнают родители ваши…
Визг, шум, свет зажигается разом,
Где девчонки спят – переполох:
Нас измазали пастой, заразы!..
Вот нахал Витька, чтобы ты сдох!..
Мы шептались потом до рассвета,
Наш «герой» строит новые козни,
Петухи заорали уж где-то…
Мы проспали побудку сегодня…
«Взвейтесь кострами» нестройно поём,
И костер не костёр, а костёрчик,
В ночи квакает-крякает нам водоём,
Наши песни он слушать не хочет.
К молоку подаётся картошка в мундире;
Горкой хлеб, огурцы, помидоры….
Хлынул дождь на рассвете, в четыре,
Разбудив всех, закончился скоро…
.
Банальный блеск ума
Банальности и штампы выражений,
Не напрягая ум, легко слетают с уст.
Душе чувствительной опасно обнаженье,
И неопасно для тех оно, душой кто пуст.
Напоминание не нужно, всем понятно
И без того, что век земной конечен,
Что он медленный, проходит скоротечно;
Кому мучительно, кому и жить приятно.
Потоки информации напором и волною
Потопят ли, с ума доверчивых сведут.
Возьми, что надо, выкинь остальное,
Чтоб сохранить банальный свой уют.
Что раздражает нас, лишая равновесие,
Проигнорировать не каждому дано,
И одиночество, желаемое, бесит,
Известно нам по опыту давно…
Изящной речью, если не публичен,
С домашними не станешь изъясняться,
Блеснуть умом, манерами приспичит,
Тебе желаем в собеседники Гораций,
Или хотя бы тот, кто может и уважить
Твои банальности выслушивать часами,
Поддакивая, чуть поспорить может даже,
Что понимает толк в поэзии и в драме.
А ты у зеркала гордишься, восхищенный
И лбом высоким, подкупающей улыбкой,
Фурор, мол, вызываешь у девчонок
Походкой независимой, но… зыбкий
Фундамент твой, пропал авторитет,
Как в дом вошел, банальная супруга
В халате, проворчит: на, ешь омлет!
И взглянет так, как будто ты обруган
Штампами банальных выражений,
Мол, шляешься, такой-сякой, по бабам,
И молча дверью хлопнет с раздраженьем,
И ты в глазах своих униженный и слабый,
Или от ярости на ум лишь междометья
Приходят, речь твоя косноязычна,
Жена напугана, напуганы и дети….
Себе недавно ты казался симпатичным.
Невзгода с непогодой
Я вам принадлежу,
Считать так дозволяю
До той поры, пока
Вы добрая, не злая,
Владеете, быть может,
Душой моей отчасти
По доброй воле чувства,
Но не признаю власти
Любой, беспрекословной:
Свободой дорожу
В пределах, до забвенья,
Уступчивым кажусь,
Я ваш, но я не пленник.
Гоните – я останусь,
Держите – я уйду,
Не потерплю обмана,
Но верность сберегу.
Неискренность обидит,
Навязчивость спугнет,
Солгать душой не выйдет,
В ответ найдете лёд.
Доверчивость ранима;
Где рана затянулась,
Там шрам покрепче стали,
Что сладкие посулы
Горьки, и ядом жалят.
Простить прощу: потребность;
Носить несносно злобу,
Прощение целебно.
С тех пор чужие оба,
Как чужды два предмета:
Вода погасит пламя,
Жар испаряет воду…
Преграда между нами —
Невзгода с непогодой.
Полюса
Не убедив её, себя уверил в убежденье:
И виноватых нет, и мир несправедлив;
Прекрасен мир, но только с точки зренья
Создателя, а он, как дух, ни мертв, ни жив.
Спаситель наш Христос, божественная жертва,
Был послан доказать, что умирать не страшно,
Распят людьми, воскрес, и верить нужно в это,
Что тленна плоть, а дух бессмертный каждый,
Нет, нет, её я убеждал банально, приземленно,
На уровне страстей и ложных чувств незрелых,
Мол, всё от происков ума, так говорят ученые,
И в качестве примера сам разоблачался смело,
Кромсая душу скальпелем критичного познанья,
Мол, вот и я себе и враг, и друг, и провокатор,
Как истину пойму, душе моей спокойней станет,
Врагов искать, винить кого, так это дело пятое.
Она фраз слышит тон, речей не понимая,
Но вырвав из контекста, цитату исказит,
Мол, не дурней тебя, и разберусь сама я,
Моя проблема в чем, а ты никчемный казуист.
Безбожник ты, изменник-бабник, и еретик,
Была бы поумней, нашла бы лучше мужа,
Кому-нибудь другому толкай ты басни эти,
А мне любовь, уют, достаток в доме нужен.
Незримые двери
Каждое тело желает упасть,
К центру земли притянуться,
Закон тяготенья, незримая власть,
Неизбежно два тела столкнутся.
А души, сгусток энергий, особняком
Стоят, действуют в мире материи,
И не в телах настоящий их дом:
В зоне незримой, если гипотезе верить.
Как только живое становится мертвым,
