– Что вам угодно?

Инспектор представился, и дверь замерла.

– Скотланд-Ярд? Но почему…

– Я расследую убийство и опрашиваю всех, с кем жертва общалась в издательстве «Джордж Раутледж и сыновья», – строго сказал Найт. – Вы мистер Брайан Шерман?

– Да, это я. Но кого же убили?

– Вы, вероятно, об этом слышали: миссис Рамону Дэвис.

– Ах, да, переводчицу! Мне сказали в издательстве. Какая ужасная история! Но мы с миссис Дэвис почти не общались.

– Вы позволите мне войти?

– Да, пожалуйста.

Дверь наконец распахнулась настежь, и инспектор увидел молодого человека, чья внешность точно соответствовала описанию, которое дала Патрисия Кроуфорд. Сейчас поверх обычной одежды на нем был надет рабочий балахон до колен, какие носят художники, а за левым ухом торчала кисточка. Найт обратил внимание на его обувь – щегольские ботинки на гладкой подошве.

Миновав тесную прихожую, они прошли в мастерскую. Инспектор с любопытством огляделся.

Они находились в довольно просторном помещении. Привычный потолок здесь как таковой отсутствовал, что увеличивало пространство, а мансардное окно в скате крыши давало дополнительное освещение. Лестница в углу вела на антресоль, огороженную балюстрадой из плоских балясин и прикрытую цветастой занавеской. Из обыденных деталей домашнего интерьера здесь имелся только сложенный из серого гранита камин. Все остальное представляло собой настоящий художественный беспорядок: мольберт с начатой картиной; выставленные вдоль стен готовые работы; композиции для натюрмортов на специальных подставках (одно яблоко надкушено); кушетка с полукруглой спинкой, красиво задрапированная полотном темной материи (явно для натурщицы); небрежно сваленные рулоны холста; гипсовые копии голов античных статуй; стеллажи, где книги и журналы (довольно потрепанные) хранились вперемешку с предметами одежды и оплывшими свечами. Все это обильно дополнялось разбросанными повсюду принадлежностями для занятия творчеством.

Поскольку инспектор молчал, Шерман заговорил первым:

– Идеальное жилище для живописца: здесь светло, даже когда на улице пасмурно.

Найт понимающе кивнул и продолжал молча осматриваться. Художник снова заговорил:

– Извините, что пришлось ждать. Я был занят, увлекся и не сразу услышал.