Тогда, Аркадий, так и не понял, что это тесть такой с ним? Не возмущается с его отказом от мэра. А до этого ведь, весь затылок загрыз, хуля его, недалеким человеком. А тут он весь херувимчик.

Да, пожалуй, будешь херувимчиком. Если бы не эта беда, куда бы он делся от должности мэра. А тут он, без боя, сообразил, мужик же, Аркашке мэром не быть. С такой теперь биографией. Он теперь ни на что не был годен. А еще не знаешь, как поведет себя, сам, Виктор. «Убить его? За бадла сидеть не хочется. А если вскроется тайна? Страшно даже было подумать. И умер он, видимо, только из-за этой беды дочери. Исстрадался. И слава бога, не дожил до рождения внучки. Что бы он тогда говорил? Да, лучше смерть, чем с этой бедой жить. Зная – внучка, не законнорожденная. Да, и Даша, Виктора мама, она ему приходилась, седьмая вода на киселе, дальней родственницей. И слава бога, она ничего не знала. Так он тогда думал. Тут в городе, точно была бы после, гражданская война. Она бы своего Виктора, точно, не задумываясь, кастрировала. В то время. Да ведь, сколько слез ею было пролито, уговаривая Кирилла Петровича поддержать его, не бросать в такое неспокойное для страны время. Выходит, зря он уговаривал Аркадия, взять его пока хоть бетонщиком к себе. И что теперь он скажет, своему зятю, когда он все это от других узнает?

А на днях? Только близкий человек мог на такое пойти. Позвонила Аркадию мама, пожаловалась.

– Ой! Сынок, – завопила она. – Умру я. Точно. Все у меня болит: и тут, и там. Приезжай, попрощайся с мамой.

Знать бы ему, что делает с ним мама. Он, ведь, действительно, подумал, с мамой плохо. Поэтому, он ничего другого не смог нового придумать. Забыв на время не расположенность к этой женщине, шумно вздыхая, перепоручил Даше, забрать дочь из садика, если он задержится в областном городе. А не поехать, он не мог. Мама все же. А на жену понадеяться у него, даже в мыслях тогда не возникло. Она продолжала пить. Никакие слова убеждения уже не помогали. Она раздалась еще. Щечки стали у нее с красноватым оттенком. Если ее кто сейчас увидел, затруднился сказать, сколько ей по возрасту лет. Вино ей явно не шла. Да, она и не лечилась. Поначалу еще, говорила:

– Нет, я сгоню этого «говна» с себя. Не я буду…

Но, дальше слов, она уже ничего осуществить не могла. Да и лень ей все это было. Последние дни она все хватать стала за бока, будто, что-то там у нее болело. Когда лежала, у нее ничего не болело, пыталась встать, боль ударял ее, опрокидывал на диван назад. К приходу его, уже спала, или притворялась. Она ведь прятала от него даже свое лицо. Как что, отворачивалась, будто, как стыдилась.

Перепроверять слова матери, Аркадий не стал. Обижать мать не хотелось. А если, действительно, ей плохо? Да, ведь, он себя потом не простит никогда.

Поехал с десяти часовой электричкой. В областной город, кому надо, еще утром все уехали. Сейчас» окно», как у учителей в школе, ехать одно удовольствие. Места свободных вагонах много, любое место сядь. Это утром только стоя едешь. В областном городе многие работали и учились. Раньше, здесь, при коммунистах еще, где теперь жил Аркадий, было хорошо на счет работы. Заводы работали в полную силу, а теперь, кроме шлакоблочного комбината, он, что-то делал, металлургия зачахла, простаивала по полгода. Раньше недовольны были горожане с его копотью дыма, а сейчас – благодать, только трубы торчали, к небу вершинами касаясь.

Ехать всего-то час сорок. Быстро он доехал, занятый полными думами. Даже усталости не почувствовал. С областного вокзала, ему еще до ЧМЗ ехать на трамвае – почти сорок минут, а на такси, можно и за пятнадцать минут доехать. Поедет он, конечно, на такси. На трамвае любоваться с городом детства – не время сейчас, да и честно говоря, он отвык ездить на таком транспорте за столько лет. Успеть бы доехать до матери. Как она там?.. Что с ее здоровьем?..