Стояли мы обычно у ресторана «Зодиак», напротив палатки с вином, уютной троицей, разложившись на парапете с выпивкой и, любуясь закатной ветчиной – красными прожилками на горизонте. Костики неожиданно возбудились от моего рассказа про попутчицу-модель. Они вдруг стали причмокивать, всплескивать руками и восклицать, – Один в купе с такой телкой! Вот это повезло! – а когда я описывал, как она ложилась спать, оставаясь в одном бикини, собирали в жирные складочки свои могучие брови и жалобно улюлюкали, превращаясь из бодрых менеджеров в двух безнадежных жирдяев из ток-шоу, встречающих полуголую ведущую. Так обнаружилась болезненная для Костиков тема. Несколько дней из своего недельного отпуска они пребывали на курорте, но им никак не везло со знакомствами. – Девушка, девушка! – взбудораженные моим рассказом, возобновляли они попытки, – Хотите вино? Давайте винца? – перебивали они друг друга, но наблюдая презрительно удаляющийся от них силуэт, тут же съезжали на скабрезные шутки. – Винца и тунца! Два толстых тунца! – снова раскатисто они заливались, открывая широко рты с непрожеванной пиццей. – Ну ты посмотри на них! – говорил один другому с тем же насмешливым возмущением с каким пять минут назад сетовал на обслуживание в гостинице. – Они же сами себя обкрадывают! Это не мы должны расстраиваться, Костик, это они лишают себя веселого отдыха!

При виде такой пробоины в офисной броне моих новых товарищей, я поспешил подлатать собственную – наврал, что уже пару раз купался в ночном море с разными девушками, при чем без всяких там «Черных докторов» и дорогих ресторанов. – Не та метода, друзья, – высокомерно подытожил я свои победы. – Надо на море. Моментальное сближение, сплошная романтика! И эконом класс! – заговорил я на их языке, но Костики, лишь на мгновение притихнув, с новой силой продолжили балагурить. – Ага, яйца себе там отморозить, – не унимались они. – Романтика мороженного тунца! – новыми криками оглашали они набережную, – Тунец-холодец!

И в этот момент появляется медведица – та самая девица, которую я провожал и встречал на Десантниках. Невероятным совпадением с моим хвастливым враньем и оглушительным примером для изумленных Костиков. Томно поблескивая вишневыми губами, колышась бурым загаром в разрезе черного платья, откуда-то из ресторанной иллюминации и, кажется, под зовущие её оттуда пьяные голоса, возникает она медово-тминная, в блестках, и накрывает нас мощной волной духов и вина. Обращается она ко мне своим контральто, запыхавшись и вызывающе.

– Ну что, красавчик, идем купаться?

Это очень удачно получилось. Она зачерпнула меня под руку и куклой потащила на пляж. Я едва успел стащить с парапета крутку с рюкзаком и, скатываясь за медведицей по ступенькам, все старался придумать, что бы такое сказать или воскликнуть, – Эге-гей, – что ли? – Поедем, красотка, кататься?! – чтобы хоть как-то скрыть свою растерянность. Но этого и не требовалось. Не оборачиваясь, она выбежала на берег, раскидала по пляжу туфли и, вывернув через голову платье, оказалась совершенно голой, покрытой ровным глубоким загаром, не прерывающимся ни единой полоской от белья. Я всегда говорил, что всякие неодаренные телом задохлики без одежды выглядят меньше. А люди хоть с какими-то задатками – наоборот, удивляют открывшейся мощью, избытком ожидаемого, чем-то таким ядрено телесным, что необъяснимо приковывает взгляд и с трудом поддается описанию. Медведица была из таких. Немного замедлившись, содрогнувшись от ледяной воды, она остановилась по щиколотку в море, и эти несколько секунд я стеклянными глазами смотрел на бурые ее ягодицы. В лунном сумраке они выглядели такими круглыми и надутыми, что даже не верилось. Казалось, что это и правда медведица, но только нарисованная. В книжке-раскладушке с какой-нибудь спортивной сказкой про лесную физкультурницу Потаповну, приседающую по утрам, скажем, с бочонком меда в пару центнеров. Раскрываешь такую книжку, и Потаповна пузырится на развороте здоровенными глянцевыми шарами…