Первые две игры были малоинтересными и откровенно туповатыми. В «битке» на земле чертился квадрат, который делился еще на четыре квадрата, в которые с заранее отмеренного расстояния кидались специально для таких целей отлитые свинцовые круглые и плоские битки. Выигрывал тот, кто ловчее попадал в один из более важных квадратов, забирая выигранные пробки по договоренному количеству очей. А в «чире» надо было начертить линию, с которой пробки пинками загонялись в узкое продолговатое отверстие в земле. Своего рода гольф для малоимущих. Естественно, побеждал тот, кто загонял в отверстие больше пробок, нежели его оппонент.

Третья же игра была более увлекательная, динамичная и азартная. Играемая пробка обхватывалась большим и указательным пальцами левой руки по поясу, обязательно отверстием кверху; а подушечками большого и указательного пальцев правой руки прихватывалась сверху и снизу и закручивалась со сбрасыванием на пол. У кого из двух участвующих игроков пробка вставала на попа отверстием кверху, тот получал преимущественное право первого пинка своей пробкой по пробке противника. Если первый игрок не промахивался, он выигрывал и забирал выигранную пробку. Если же он не попадал, то ждал своей участи во время удара противоборствующей стороны. Для того, чтобы пробка чаще становилась так, как нужно ее владельцу, в нее закладывался кусочек пластилина, который утяжелял дно, тем самым способствуя почти безотказному ее «вставанию».

Пацаны рубились в эту игру не только во дворе, но и в школах, на переменах, таская в портфелях неисчислимое множество самых разнообразных пробок. Самые неудачливые игроки, которые постоянно проигрывали, коршунами носились по всем местным помойкам и полузлачным местам, в поисках заветных пробок.

Но собирали мы не только пробки от одеколонов, лосьонов и прочих всяких туалетных вод и духов. Чаще всего с Лядычем после школы мы рыскали около пивнухи, которая располагалась с торца здания «Гастронома». Вся земля около нее была усеяна жестяными пивными кронен-пробками, среди которых время от времени попадались пробки от газировки «Байкал». В то время название на ней почему-то печаталось на внутренней стороне, и было спрятано под белую прокладку из какого-то пористого материала типа силикона. Перебирая груды исковерканных и деформированных жестянок, мы с Коляном, затаив дыхание, ногтем сдирали прокладку с криком:

– Даю гарантию – Байкал!

Откуда вообще взялись эти дурацкие гарантии, история умалчивает. Время от времени нам везло, и под прокладкой великолепным голубым сиянием внезапно вспыхивала краска фирменного обозначения марки с белыми наклонными буквами «Байкал». Однажды на помойке за группой самовольно поставленных гаражей мы с ним обнаружили пробку из-под иностранного пива. Красивую, с непонятными разноцветными надписями. Это была всем находкам находка. Но нарисовалась проблема в том, что пробка наполовину погрузила свое великолепное буржуйское тело в кучу говна. Как ее оттуда достать, преодолев тошноту, отвращение и омерзение? В конце концов, желание Лядыча обладать сокровищем пересилило все вонючие сомнения, и он выхватил пробку из душистой коричнево-зеленоватой массы.

– Дома отмою! – с воодушевлением возвестил он мне. Едва не проблевавшись, я молча кивнул ему и поскакал домой, не желая знать, как именно он будет отмывать находку и избавляться от запаха.

Позже мы поуничтожали все свои кронен-пробки варварским и довольно экзотическим способом, раскладывая рядами на рельсах перед приближающимся поездом. При этом сбегали с железнодорожной насыпи и прятались за гаражами от машинистов. Бытовало мнение, что они могут сфотографировать нас и отдать фотографии в холодные руки доблестных органов правопорядка. После того, как поезд проезжал, мы взбирались обратно на насыпь к путям и собирали сплющенные кружочки бывших пробок. Какое-то время они еще хранились у меня дома, пока мама их не выбросила, как ненужный хлам. Помимо пробок на рельсы попадали монеты, гвозди и другие небольшие металлические предметы, которые могли красиво и неумолимо расплющиться под многотонным весом железнодорожных вагонов.