– Ум? Ваш? Вы себе льстите! Умный – явно не то слово, которое вот так сходу придет в голову взявшемуся за ваше описание человеку – и не важно, женщине или мужчине.

– Спасибо, – поблагодарил Юст, сцепив зубы.

Она не обратила на его недовольство особого внимания.

– Если честно, я не очень представляю, как маг может жить в Лиоренции, за гасящим Барьером, – сказала она. – Это как если бы кто-то добровольно согласился, чтобы ему отрубили руки или ноги. Неужели вы не чувствуете себя… калекой?

Юст мигом вскипел:

– Лучше быть неполноценным или калекой, как вы изволили выразиться, чем недочеловеком или бесчеловечным монстром!

Он ощутил, как от нее полыхнуло виной, неловкостью, сожалением и смущением.

– Простите. – Она бросила на него быстрый взгляд сквозь прорези маски. – Я не всегда думаю, что говорю… В детстве я, подобно всем шуорцам, считала, что маги неразумные, что они – как животные, и их надо… обучать, заставлять слушаться приказов Поводырей, что это нужно для их же блага, Укрощенные должны быть безопасными для окружающих, их нельзя выпускать на улицы без присмотра. Они не люди, не личности…

– Да неужели? – вскинулся Юст, попытавшись просверлить ее взглядом.

– Вы… не знали? – она не отвела взгляд, и в голосе ее прозвучала печаль. – В Шуоре детей, которые проявили магические способности, сразу же забирают из семьи и отправляют в питомники. Им надевают ошейники, которые воздействуют на мозг, изменяя прохождение сигналов, подавляя сознание и разрушая личность.

– И превращают в Укрощенных, послушных воле своих Поводырей?

– Да. – Девушка кивнула. – А семьям выплачивают большую сумму денег в качестве компенсации. Хотя и так считается, что это их долг перед Императором. Все Укрощенные, как и Поводыри, принадлежат Императору, и он распоряжается ими по своему усмотрению. Впрочем, в Шуоре всё принадлежит Императору.

Она надолго замолчала, а потом неожиданно спросила:

– Почему у вас глаза в темноте светятся?

– Из-за вернигской крови, – буркнул Юст. – У всех кровных вернигов светятся глаза.

По крайней мере, так рассказывали родители.

– Вы непохожи на вернига.

– Что поделаешь! Мои родители тоже на вернигов не слишком смахивают. А вы, стало быть, из Шуоры. Здесь, в Лоретто. Говорите по-лиорентийски без акцента, знаете откуда-то про эту… сокровищницу. Все это очень странно и подозрительно, не находите?

– Я воспитывалась в Шуоре и провела там большую часть жизни. Но я гражданка Лиоренции.

Значит, родные – торговцы или служащие посольства. Второе вероятнее.

– Вы тоже слишком много знаете, – заметил Юст. – О том, о чем не положено знать обычным людям.

– У меня были хорошие учителя и много времени для занятий, – ответила она мрачно. – К тому же я много читала.

Юст скептически хмыкнул. Он вот рьяным любителем чтения не был и вообще сомневался в целесообразности данного времяпрепровождения. Да и знания жить ему не помогали. Ничуть! Тем не менее он с готовностью обсуждал книги, которые они вместе продолжали бегло пролистывать в поисках чего-нибудь интересного.

Сэнни

Сэнни не имела ничего против присутствия незнакомого мужчины, так просто ставшего её подельником и сообщником. А если совсем откровенно – была рада, что не одна в этой сокровищнице. Но как он умудрился случайно оказаться в то время и в том месте, где она его встретила? Разве возможны такие совпадения?

– История! Большая часть этой истории состоит из описания военных кампаний. Думаю, что те же Войны Хаоса людей уничтожили больше, чем сама Катастрофа, – заметил он, заглядывая через ее плечо в очередную книгу. – О! Походы Аноксима Ужасного! Слышал о нем. Великий завоеватель, вознамерившийся пойти против заветов предков, подмять под себя сначала Магический Союз, а потом и чуть ли не весь континент. Тьфу! Был, вроде, еще один. Не такой удачливый, по имени Кармагеда. Недалеко от Анидаб-Дорему есть холм, где Кармагеда приказал воздвигнуть свою гигантскую статую, в окружении каменных львов и орлов, и древних магов – первых Великих магистров Орденов. Недолго же они там простояли. При случившемся вскоре землетрясении головы скатились с их плеч, а статуя самого Кармагеды слетела с постамента и раскололась на множество кусков. Я сам видел. Куски и головы, в смысле, а не непосредственное низвержение идолов.