– М-мне н-н-налево, – сказал он.

– Эх, грустно, мне прямо. Джон, я бы хотела узнать, вы собираетесь ухаживать за Хелен?

Бедняга стал хватать ртом воздух, ища, куда бы упасть.

– Я д-думал, у нее е-есть п-парень, – Браун совсем растерялся.

А этот юноша поражает меня все больше и больше!

– Прошу меня простить за возможную бестактность, но с чего вы взяли, что у нее парень?

– Я-я б-был на акции во вт-вторник, видел к-как она р-ру-ругалась с…

– А! – я схватила его за руку, облегченно выдыхая. – Чудак Барни! Не обращайте внимания! Хелен совершенно свободна, это я вам как ее сестра говорю.

Клятва на семейной связи временно усыпила его неуверенность. Джон расправил плечи и полез в карман брюк:

– Д-держите м-м-мою визитку.

Я осыпала его благодарностями, уже собиралась попрощаться, но он опередил.

– Х-хочу в-вам при-признаться, чт-что я б-боялся идти в клуб.

– Мы вроде бы не кусаемся, хотя вы с Хелен можете попробовать, – улыбка невольно растянулась на лице. Да, Викки, попробуют они: он слова сказать не может, а она еще не вылечилась. Ничего, ничего, все впереди.

Браун не оценил шутку и серьезно продолжил:

– На р-работе ходят сл-слухи, будто в кл-клубе мн-много лет назад произошло уб-убийство ж-ж-журналистки. К-когда речь идет об ин-интервью с кош-кошатницами, ник-никто не горит ж-желанием.

Я опешила. Я не знала, как отреагировать. Шутка тут не прокатит. Ну, слухи и слухи. Вот только червячок сомнения засел в голове. После предательства одной из девчонок и вранья Хелен почему-бы не поверить и в такой исход? Джон Браун, наверно, понял, что сказал лишнего, и поспешил удалиться.

– Ты не выяснила ничего по приходу домой? – спрашивает Дина.

– Я не торопилась. Я еще не решила вопрос с художествами мадам. Вопросы об искусстве вызывали у нее уж очень бурные эмоции. За пару месяцев я так вымоталась, находясь в клубе, что после прощания с Джоном я не вернулась домой, а отправилась к своему близкому другу.

Гарс владел маленьким вагончиком, где готовил самый вкусный кофе в мире и подавал всегда свежую ароматную выпечку. Я познакомилась с ним года два или три назад. В первый раз он меня поразил: я опаздывала на собеседование, ждала такси как раз около его коробки (как потом выяснилось, коробка – это прозвище вагончика). Вдруг выглянул из нее дедуля, уставился на меня и молчал. Обычный пенсионер, полненький, с тремя подбородками, седой с залысинами, в огромном фартуке поверх рубашки с закатанными рукавами, на котором поселились жирные пятна, глазки маленькие, сощуренные, стоял и смотрел на меня, потирая руки полотенцем.

– Что вам, мужчина?

– Спешишь куда, ага? – голос отдавал грубым басом.

– Очень спешу, – в руке вибрировал телефон. Такси в пробке встало! – Черт!

– А чего ты тут ноги напрягаешь, заходи, посидим, я тебя бесплатно кофеем угощу.

– Если бесплатно, то можно, – грустно вздохнула я и забралась в фургон.

Мы с ним разговорились. Оказалось, что его зовут Гарс, он всю жизнь проработал на какого-то мутного дядьку, получал гроши, а на старости лет рискнул осуществить свою мечту. Все оформить и обустроить ему помог старший сын, кстати, Гарс слыл примерным семьянином: обожал жену-старушку, с гордостью отзывался о детях и с такой же любовью говорил о внуках. Постепенно у меня появилась привычка заскакивать к дедушке за чашечкой кофе, пока бегу на работу, или покупать булочки, пока возвращаюсь в квартиру вечером. Наладив прекрасные отношения, мы стали друзьями, и теперь я могла наведывать Гарса просто так. Милый пожилой дедуля буквально вытащил меня из депрессии после расставания с одним человеком. Я тогда вечерами пропадала в коробке, помогала мыть посуду, следила за духовкой, принимала заказы. Гарс был несказанно счастлив новоиспеченной сотруднице, но через пару недель заявил, что отныне хочет видеть меня только в качестве старой подруги. Он боялся, что на двух работах я окончательно выгорю и посоветовал после трудового дня расслабляться. Потому я и начала ходить по библиотекам и кинотеатрам.