Появившиеся серые глаза Саши, зло сверлящие меня, не удивили, а вот то, что он схватил меня за челюсть, нажимая и заставляя открыть рот еще шире и пшикнул мне в горло… вентолин? Где он его взял? Это был шок двойной, и кислород ворвался в легкие до головокружения, а сердце радостно колотилось, что похороны отменяются.

— Нагулялась? — рявкнул на меня Борзый, скорее всего, чтобы просто наорать, а не слушать мой ответ. — Тебе конец, малая, за это я тебя точно вые…

Не только девушек можно заткнуть поцелуем. Волки тоже перестают рычать. Я только хотела, чтобы он не кричал на меня, и просто поблагодарить, он ведь, возможно, спас мне жизнь. Неизвестно, прошел бы спазм самостоятельно или нет.

Он даже выскочил за мной, накинув только куртку, в своих же кроссовках и полосатых боксерах, может, догадался, куда я сорвалась, а может, просто разозлился, что удрала.

Ошарашив Сашку, быстро прижавшись к его губам и стиснув в ладонях колючие щеки, я сладко поцеловала его, дразня языком, не давая ему перехватить инициативу. И, улыбнувшись, совершенно счастливая, пошла обратно в дом. Вроде там кофе тоже был и сухие сливки. Сделаю ему любимый напиток, чтобы не рычал.

— Стерва! — хриплый рык раздался над ухом.

Борзый поймал меня за талию и развернул к себе, удерживая в кольце одной рукой, второй подняв подбородок, напал без предупреждения. Сминая губы, властно раздвигая их языком, будто показывая мне, кто тут главный стервец.

Головокружение набирало обороты, и я сдалась, хватая его за плечи, растворилась в безудержном поцелуе, подчиняющим себе беспрекословно.

Сашка опустил руки и, сжав мой зад в ладонях, приподнял над землей, прижимая к себе, прокатил по каменной выпуклости, давая почувствовать, каких масштабов наказание меня ждет. Мне и правда конец, судя по продолжительности поездки.

В какой сад завалился Борзый, я не поняла, но точно не в тот, где мы ночевали, взлетев на большое крыльцо, он прислонил меня спиной к столбу, держащему крышу.

— Достала! Как же ты меня достала! — прорычал Сашка, прижимая меня всем телом к деревянной колонне, срывая с меня шорты, кажется, вырвав пуговицу с корнем.

Отвечать ему мне оказывается не дозволено, едва я открыла рот, он снова накрыл его губами, ворвался, яростно схлестываясь языком. Взрывая тонны горячей смеси гормонов в крови. И воздух вокруг уже прогревался не от восходящего солнца, а от жара наших тел.

Пересчитывая пальцами кубики на его животе, я впилась в него ногтями, напрочь забыв, что он подстреленный волк, но и он, кажется, не вспоминал про свою рану, задирая футболку на мне, и, протащив меня по колонне вверх, набросился на грудь, покусывая ее и тут же скользя горячим языком, зализывая покрасневшие метки дикого зверя на моей бледной коже. Рычал и ругался, и снова терзал соски, не сдерживая свою страсть.

Все выше поднимая меня, Борзый спускался вниз, целуя живот и рисуя на нем влажные дорожки кончиком языка.

Подняв на меня глаза, в которых плескался расплавленный серебристый металл, он дернул меня еще выше, закинув мои ноги на плечи, вынуждая меня хвататься руками за столб за спиной.

Оставив отпечаток зубов и на бедре, Сашка хрипло промычал и неожиданно нежно коснулся промежности, пробираясь горячим языком между складочек к чувствительной точке. Едва он коснулся ее, я не сдержала громкого стона, а Борзый и не думал прекращать пытку, все сильнее и ритмичнее ударяя языком, доводил меня до исступления, пока я, не выдержав, уже выгибалась и изворачивалась, требуя уже наказать, пытать и все, что он мне там наобещал.

— Будешь послушной? — сжигая меня в котлованах кипящих глаз, спросил Борзый, вернув меня обратно, проводя руками по бедрам и устраивая их у себя на талии, прямо на повязке с одного бока.