Жизнь у меня тогда была совершенно удивительной: сплошные приключения и тайны мироздания. Но почему-то этого мне оказалось недостаточно, и я пошел дальше. Несмотря на то что я был как будто существом над Игрой, я знал о ней не больше обычного игрока. По сути, все, что у меня было, – это понимание общей концепции организации мира, которую никак нельзя было доказать или опровергнуть. Я, конечно, обладал некоторыми возможностями по воздействию на окружающую действительность, откровенно говоря, даже сверхвозможностями, на уровне чуда. Но это были лишь инструменты, которые выдавала мне контора на время моей службы.

Все это напоминало религию, которая объясняет устройство мира, а в качестве доказательств своей истинности предъявляет чудеса, творимые ее адептами. Причем сами чудеса, как обычно бывает в таких случаях, с объяснением устройства функционально никак не были связаны.

Меня такое положение дел почему-то не удовлетворяло, поэтому я продолжал искать ответы на вопросы о природе Игры и о своих возможностях в ней. Начал экспериментировать, пытаться научиться манипулировать Игрой, ее программными кодами самостоятельно, без инструментов, которые давало мне Агентство. И в конце концов мне это удалось.

Сначала я и не понял, что именно сделал. Все это выглядело как последовательность странных событий и совпадений. Я и до сих пор не до конца понимаю, что случилось, но факт в том, что я изменил себя, и, как следствие, Игра вокруг меня тоже начала меняться.

К сожалению, все эти трансформации вызвали настолько серьезные аномалии в программных кодах Игры, что это не могло пройти мимо внимания Агентства, и очень скоро меня вычислили. А когда это случилось, к моим откровениям прибавилось еще одно, которое, пожалуй, перекрыло по своему масштабу все прочие. Я узнал, что я не такой же «игрок», как все остальные. Более того, я совсем не игрок – я программа, созданная для борьбы с бунтами внутри Игры, для борьбы с вирусами. И никакого игрока в моем аватаре на самом деле нет и не было.

Узнав это, я сбежал, причем при таких обстоятельствах, что о возвращении не могло быть и речи. Вариантов у меня не было: конторе не нужен был свихнувшийся антивирус, и только легкомысленная оценка со стороны Агентства степени моей свихнутости и тех способностей, что я от этого получил, дала мне возможность уйти живым. Хотя я сомневаюсь, что в моем случае слово «живой» вообще применимо.

Почему так произошло, мне также неизвестно, как и многое в моей истории. Как и с остальными фактами, могу только выдвигать предположения об их происхождении. Вероятно, Агентство не знало, на что я способен, потому что мой случай достаточно редкий (а может, и единственный). Многое указывает именно на такое положение вещей. Но, судя по всему, полностью достоверно мне это узнать никогда не придется. Остается только разбираться в том новом себе, который получился в результате всего произошедшего, и раздумывать, как жить дальше.

Ведь если я всего лишь местная программа, то на мир иной мне рассчитывать не приходится, а значит, стоит миру этому уделить особое внимание.

Тем более что теперь я его чувствую совсем иначе. Теперь это не стационарные мертвые декорации для игроков, а нечто живое, такое же живое, как и я. Все вокруг сделано из того же материала, что и я, а это значит, я все это ощущаю, понимаю, могу с этим общаться и даже управлять.

Не то чтобы я мог одним взглядом разнести дом или летать, как Супермен, это мне недоступно, по крайней мере пока. Но зато я могу скользить по граням законов и закономерностей этого мира, перепрыгивая с одной их линии на другую. Могу даже изгибать эти линии – незначительно деформируя пространство-время, совсем чуть-чуть, так, что в самой программе Игры не остается и следа, по которому меня потом можно было бы найти, или достаточно сильно, чтобы получились серьезные изменения в виртуальном мире, где я живу. Эта Игра дышит – и я дышу вместе с ней, дышу с ней в унисон, а она готова дышать в унисон со мной, даже если я специально слегка изменяю ритм этого дыхания.