Мне было нелегко освоиться на новом месте. Здесь мои способности вряд ли могли принести какую-либо пользу. Служба в гвардии, аристократическое происхождение, страсть к охоте, карточная игра. Не завел я и никаких «связей в местном обществе». Пока не приехала моя семья, я самостоятельно выбирался на экскурсии в выходные. Я ездил на побережье Балтийского моря, Куршскую косу, в Пиллау, на фабрику янтаря в Палмникен[46], в Брюстерорт[47]. Большинство впечатлений были неповторимы. В Кёнигсберге рвы и валы цитадели, берега Замкового и Верхнего прудов покрывал ковер ярких цветов. По вечерам в старом винном ресторане «Блутгерихт» в замке меня согревало бургундское. Постоянно дул свежий ветер, преимущественно «Казацкий зефир» с востока. Однажды в отеле «Кройц» меня привлекла в меню «баварская ливерная колбаса». На серебряном подносе официант принес несколько ломтиков холодной колбасы – известного баварского национального блюда. Поданное холодное баварское пиво не имело никакого вкуса. Непогода заставляла прибегать к общепринятым напиткам в качестве противоядия от сырости и ветра. По поводу грога ходила непременная шутка – для него необходим ром, по возможности сахар, вода излишня. Летом требовалось холодное пиво; для полезности добавлялась «беленькая», чистейшая картофельная водка.

В темный ноябрь приехала моя семья. Квартира была прекрасна, но ее продувало с востока на запад и с запада на восток. В продуваемой ветрами комнате, несмотря на большую кафельную печь, невозможно было жить. Западные архитекторы не приняли во внимание своеобразный климат страны.

Проходившие распродажи облегчали ведение домашнего хозяйства. Цены на рынке были в два раза меньше мюнхенских, в гостинице, правда, цены были вдвое выше. Никогда прежде нам не доводилось видеть такого изобилия дешевых окороков, гусей, карпов, как в Кёнигсберге. Для отдыха от канцелярских забот я отправлялся зимой на полуостров Земланд у Раушена[48] или совершал пробежку на лыжах вместе с женой по заснеженной узкой полосе песчаного пляжа, с одной стороны от которого бушевал прибой, с другой поднимался крутой обрывистый берег. Весной, когда мы шли из Кранца[49] в Розиттен[50], нам преградил дорогу могучий лось. Мы сошли с велосипедов и рассматривали его в восхищении какое-то время, пока он не скрылся в лесной глуши. Мы наблюдали, как парил над дюнами в потоке восходящего воздуха планерист. В Розиттене на орнитологической станции нас встретил профессор Тинеман, он рассказывал нам не только о кольцевании птиц, но и о местных обычаях. На конном заводе Тракенен, в охотничьем замке кайзера в Роминтене (ныне Краснолесье), мы наблюдали за великолепными быстроногими жеребцами. На небольшом пароходе мы плавали по Мазурским озерам в окружении бесконечных лесов. В глубоком благоговении мы стояли перед памятником Танненбергской битве[51] и воспринимали его не как символ победы в когда-то бывшей кровавой битве, но скорее как устремленный к небу знак, предупреждавший народы Востока: «До этого места, и ни шагу дальше!» Одна из боковых ниш памятника была посвящена бойцам телеграфных и иных войск связи, павшим на Первой мировой войне. Мы побывали в замках ордена в Западной Пруссии в Мариенвердере[52]и Мариенбурге[53], видели памятники с надписью: «Эта земля останется немецкой». Мало кто из местных жителей знал обо всех этих красотах родной земли.